И лишь когда я отошла подальше от центра города, в шестом по счету месте, мне повезло. Этим трактиром владела крупная, мужиковатого вида женщина, с замашками бывалого гвардейца. Она меня не только выслушала, но и согласилась допустить к посетителям. Не иначе — пожалела усталого ребенка.
— Спать можешь в чулане под лестницей, там всё равно кроме хлама ничего нет. Наверх — не подниматься, там комнаты сдаются. Напьешься — выгоню взашей.
— Да я вообще не пью!
— Выступать весь вечер, до последнего посетителя. Хочешь — брякай на этой своей развалюхе, — кивнула она на гитару, — хочешь — пой, хочешь — сказания сказывай. Что заработаешь, всё твое. Хоть монеты, хоть угощение.
— А вам что с меня причитается, госпожа Муна? — деловито уточнила я и улыбнулась. Мне же нужно располагать к себе людей, я помню.
— А мне с тебя причитается то, что людям должно прийтись по душе твое выступление, чтобы захотели посидеть подольше, заказать побольше. Да еще и на следующий день пришли тебя послушать. Понял? А если и мне понравится, как ты себя покажешь, то кормить буду и позволю неделю отработать тут.
— По рукам!
Женщина, нахмурившись, оглядела меня и выдала:
— Не так быстро. Чтобы до вечера привел себя в порядок. Общественная баня на соседней улице есть. Иди помойся, а то от тебя воняет. Да и одежду смени, если есть запасная. А нет — так эту почисть. У меня приличное заведение.
Я сжала зубы, чтобы не сказать в ответ резкость, уж больно оскорбительно звучали ее слова. Но сдержалась, признавая ее правоту. После скитаний по лесу, ночевок в ужасных условиях и умываний из ручьев… Права она, хоть и грустно мне это.
— Не успел, госпожа Муна. Только пару часов как приехал, — извиняясь за свой плачевный вид, повинилась я.
Она кивнула, махнула рукой в сторону выхода и отправилась на кухню, дав понять, что разговор окончен.
На соседней улице, как и сказала трактирщица, действительно обнаружилась общественная баня. Причем, учитывая расположение, вполне приличная. Понятно, что дворяне и зажиточные купцы ею не пользовались, но и бродяг и всякого сброда не было. Как понимаю, основная публика — торговцы, мастера и прочий простой, но честный люд. То, что нужно в моих условиях.
Небольшая заминка всё же произошла, когда меня скептически оглядел дедок, берущий плату и выдающий при необходимости банные принадлежности.
— Чего тебе, пацан? — поджал он губы, оценив мой запачканный плащ и пыльные сапоги.
— А ты как думаешь, дедушка? — играя роль веселого менестреля, улыбнулась я.
— Что я думаю, тебе знать не надобно, — прищурился он, сделав свои выводы о моей платежеспособности, и успокоился. — Мыло и полотенце надо или свои принес? Прачкам будешь чего оставлять?