— Как ты можешь такую гадость курить постоянно? — спросила я.
— Очнулась. А курю, потому что привычка, — он отобрал у меня сигарету. — Иди мыться, потом ужинать. Дальше — посмотрим.
Меня шатало. Вода в терраске. Теплая и мягкая. Мыло смыло вонь. Даже мою рубашку повесил. Заботливый какой. В доме пахло дымом и спиралями от комаров. Я съела несколько ложек гречневой каши и расплакалась. Гена сел рядом и обнял меня за плечи.
— Что случилось, подруга?
— Подруга? — переспросила я.
— А кто же? Подруга дней моих суровых.
— Ограбили.
— И чести девичий лишили?
— Только ограбили и в канаву выкинули, — замотала я головой.
— Много взяли?
— Пятьсот рублей.
— Ника, ну и чего ты слезы льешь? Копейки ведь. Ты жива, здорова, а остальное заработаем.
— По голове ударили.
— Дай посмотрю, — его пальцы зарылись в мою шевелюру. — Вроде шишек не чувствую. Несильно тебя приложили. Больше напугали.
— Напугали, — согласилась я. — А еще устала. Понимаешь? Я так устала. Больше не могу.
— Бывает. У каждого человека бывает срыв.
— У меня ничего не получается. Вся жизнь…
— Прекрати. Все у тебя нормально. Просто срыв.
— Я никому не нужна. Это страшно.
— Мы с тобой в одной лодки подруга, а ты говоришь, что одна, — возразил он.
— Но…
— Все нормально будет. Сейчас ляжем с тобой спать. Завтра утром будет новый день. Старые беды забудутся. Вон, завтра крышу крыть будем.
— Надо завтра в город съездить.
— Так одно другому не мешает. Давай накрывайся, а я рядом лягу, — он подтолкнул меня.
— Не надо…
— Тебе сегодня ночью страшно будет. Кошмары будут мучить, а я буду рядом, — спокойно ответил он. Это «будет» было произнесено так уверенно, что я поверила ему. Даже не осталось сомнений. Он был островом в бушующем море. За него можно было зацепиться. Особенно сейчас, когда так страшно.
— Только не приставать.
— Не буду, — он усмехнулся.
— Ген, а зачем тебе все это нужно? Ты ведь можешь и не успокаивать. Мы ведь с тобой соседи.
— У тебя кровать мягче и одеяло лучше, — ответил он, ложась рядом. — Обычная выгода. Расчет.
— А я думала, жалко меня, — сказала я. Не знаю почему я сказала эти слова. Может потому что так и хотелось, чтоб он меня пожалел?
— Тебе пять лет и ты разбила коленки? Чего мне тебя жалеть? Ты чего руки чешешь?
— В крапиву упала. Болит все. Чешется.
— Сейчас вылечим, — он встал и зажег свечу. Питьевая сода, вода.
— Что ты делаешь?
— Лечу тебя. А то завтра будешь вся ободранная и расчесанная. Вот теперь вижу, что тебя сильно обожгло. Чего дергаешься? — накладывая кашицу из соды, спросил он.
— Холодно.
— Зато легче будет. Ты меня лечила, теперь я долг отдаю.