— Ты побрился, — выпалила я, заметив, что ушла густая щетина со щек. Из-за этого он стал на себя непохожим.
— Заставили, — потирая подбородок, ответил он. Кивнул на стол. — Что за повод?
— Дерьмовая жизнь, — я шмыгнула носом.
— Согласен. Жизнь дерьмовая штука. У меня сегодня тоже гадкое ощущение, — он кинул сумку в угол. Сел рядом. Налил коньяка в стопку и выпил не поморщившись. — Только тебе могло прийти в голову коньяк луком закусывать.
— Плевать, — размазывая по щекам слезы, ответила я.
— Чего ревешь? По мне так скучала или еще чего случилось? — жуя бутерброд, спросил он.
— Я с Эдиком переспала, — ответила я. Гена закашлялся.
— А чего слезы лить? Все так плохо? — прокашлявшись, спросил он.
— Нет. Наоборот, все было здорово. Только я его люблю.
— Ну и чего печалишься? Это же хорошо, когда здорово. И любовь дело неплохое, — он махнул еще одну стопку и обнял меня за плечи.
— И он любит. Только мы вместе быть не можем. И на душе противно.
— Он тебя не любит. Вот как бы ты себя ни убеждала в обратном, но не любит. Использует — это да.
— Это несправедливо!
— А жизнь она такая, несправедливая.
— Я ведь это знаю, но все равно не могу устоять. А когда смотрю на него, то кажется, что он меня любит.
— Мы любим себя обманывать, — хмыкнул он. — Кто в здравом уме будет смотреть правде в глаза, убеждая себя, что его просто используют? Правду принять сложно. Вот девчонки и придумывают сказку про любовь, чтоб было не так обидно.
— Хочешь сказать, что любви нет?
— Почему же? Есть. Я же вижу как ты плачешь по этому придурку и вздыхаешь. Значит, она есть.
— А ты что, никогда не любил? — я посмотрела на него. Когда он вот так обнимал, то был слишком близко.
— А надо? — он весело посмотрел на меня.
— Я серьезно.
— Как в книжках пишут — нет. Но девчонки которые нравились до такой степени, чтоб на них можно было жениться — да. Я в этом плане больше головой думаю. Чувства они проходят, а человек, с которым век коротать, остается. — Гена еще выпил. — А тебе чувства нужны. Но на них далеко не уедешь.
— Наверное. Но без них скучно, — я вздохнула, прижимаясь к нему.
— Поэтому я буду головой думать, а ты за чувства отвечать. Я не против на такое разделение труда, — рассмеялся. Только смех вышел у него нерадостный. Скорее грустный. — В этот раз хоть на камеру не снималась?
— Нет. Мне того случая на всю жизнь хватило.
— Молодец. Умнеешь. Ну чего? По стопке и спать?
— Давай. А ты чего вернулся?
— Поругались. Вроде и хорошо все началось. А потом опять на те же грабли наступил.
— На какие? — спросила я, отстраняясь от него.