— Садись, — сказала Симона.
Они устроились друг против друга. Сильвен силился сохранить беззаботный вид, но Симона умела разгадать истинный смысл каждого его жеста. Сейчас он куснет большой палец, пригладит волосы на висках. И девушка тоже поддалась неведомым флюидам, она делала вид, что рассматривает картины на стенах, взгляд ее медленно перемещался с полотна на полотно, а голова все больше и больше поворачивалась в их сторону.
— Сильвен!
— Что?
— Ты уже расхотел есть?
Он улыбнулся, но в глубине зрачков не погас огонек азарта.
— Сейчас сама увидишь.
Он повернулся, чтобы позвать Анн-Мари. И поймал на лету взгляд незнакомки.
— Лангусты под майонезом? Пойдет!
— Если хочешь… — пролепетала Симона.
Все равно! Теперь уже все равно.
— Две порции лангустов, — попросил Сильвен.
Он оживал на глазах, то и дело проводил ладонью по вискам, громко смеялся и хрустел панцирем лангусты, словно зверь, гложащий кость.
Он сидел спиной к двери. Поэтому вошедшего мужчину заметила сначала Симона. Девушка встала. Мужчина двинулся прямо к ней, крупный, темноволосый с проседью, с нездоровым цветом лица. Через стекло в двери подглядывала Мадемуазель. Она, наверное, приподнялась на цыпочки. Сильвен вытер рот, между бровями у него залегла складка.
— Клодетта, вас ждет мать! — сурово произнес мужчина.
Девушка спокойно уселась на свое место. Вошла Мадемуазель и поставила перед Симоной хлебницу.
— Это Франсис Фомбье, ее отчим, — быстро шепнула она.
— Послушайте!.. — начал было Сильвен.
Но Мадемуазель уже отошла и поправляла цветы в вазе.
— Нас это не касается, — сказала Симона.
Отчим с падчерицей разговаривали вполголоса. Он стоял возле нее и время от времени постукивал по столу кулаком. Перстень с печаткой громко ударял по дереву. Сильвен нервно крошил хлеб. До них долетали отдельные слова, обрывки фраз: «…вернуться… я имею право… скандал…»
Мадемуазель снова подошла, чтобы забрать тарелки. И объяснила на одном дыхании:
— Девчонка сбежала с виллы «Мениль»… Ее мать второй раз вышла замуж, и она возненавидела отчима. Настоящая трагедия!.. — И, повысив голос: — Анн-Мари, горячее, пожалуйста.
Клодетта между тем ехидно смеялась, потряхивая белокурой головкой:
— Ну, если вы так просите!
Франсис Фомбье выпрямился, боязливо оглянулся на Сильвена. Он был бледен, лоб его пересекала большая вздувшаяся вена, а возле рта залегли две глубокие морщины. Клодетта отодвинула стул, нарочито шумно, привлекая к себе внимание, а ее отчим все твердил:
— Клодетта… Прошу вас… В ваших же интересах…
Она бросила на стол салфетку и опрокинула стакан. Мадемуазель тут же подскочила и принялась вытирать скатерть, успокоительно улыбаясь: ничего-ничего, все это пустяки. А Анн-Мари, с дымящимся блюдом в руках, замерла в центре столовой, задыхаясь от ужаса. Фомбье вышел первым, оставив дверь широко раскрытой.