– Живем, как буржуи! – делился радостью дядя Коля. – Телевизор, гляди, цветной – «Рубин»… Его так не возьмешь, Райка по блату на базе достала. Включить? Включить, Леш? Ты хоть видел цветной-то?
Дядя Леша отмахнулся:
– Да ну его…
– Не, ты не прав, Леш, – не соглашался дядя Коля. – Без телевизора какая жизнь… – Дяди-Колина душа, похоже, пела в эти минуты. – А вот это все – стенка называется, Леш. Называется так – стенка, а на самом деле – все тут! Все барахло Ирка из сундуков перетащила! Еще и место осталось!.. А это стерево Витькино. Отсюда вот поет, а отсюда играет… От жены Витек перетащил… Да-а… – дядя Коля вдруг громко вздохнул и пожаловался: – Ни сын с семьей не живет ни хрена, ни дочка… Твои-то как?
Но дядя Леша то ли не услышал, то ли сделал вид, что не услышал, отвернулся, разглядывая квартиру.
– А вот тут я тебя, Леш, не понимаю… Дети – это дети все-таки… – И, услышав из соседней комнаты детский нетерпеливый плач, пропел вдруг, смешно вытягивая шею: – Геночка! Ге-ноч-ка-а!! – И снова обратился к дяде Леше: – А вот это глянь, чего это, думаешь? А?
Дядя Леша молчал, хотел, кажется, сказать, но боялся ошибиться.
– А?! – ликовал дядя Коля. – Часы! Часы, Леш! Без стрелок, а часы! – Он взял с полки электронные часы. – «Электроника»… Вот глянь – идут? А теперь из розетки вытаскиваю… Все равно идут! Э-э… Батарейка там дополнительно! Вот видишь, часы, вот секунды тикают… А вот на кнопку нажимаю – день показывают, 16 марта, воскресенье… – дядя Коля поставил часы на место, собираясь хвастаться дальше, но остановился вдруг, замер.
В соседней комнате вовсю кричал ребенок, но дядя Коля не слышал.
– Ты чего? – дядя Леша спросил встревоженно.
А дядя Коля вдруг поднял голову, глаза заблестели хитровато под очками, щербатый рот растянулся в улыбке.
– Какой день сегодня? – спросил неожиданно он.
– Какой? – не понимал дядя Леша.
– Да, какой день сегодня?
– Ладно, хватит, Коль, – не выдержал дядя Леша.
– Шестнадцатое марта – день рождения у кого сегодня? У меня, что ли?
– А-а, – дядя Леша улыбнулся чуть. – А я уж испугался – думал, какой день.
– Это, значит, тебе… – дядя Коля поднял голову, подсчитывая. – Это тебе, выходит… шестьдесят два… во как…
– Ага… – согласился растерянно дядя Леша.
– Ге-ноч-ка! – дядя Коля заторопился вдруг из комнаты, потому что крик внука был уже невыносим.
А дядя Леша остался один. Он нахмурился как-то вдруг, вздохнул громко, может подумав о своих шестидесяти двух, и присел устало и рассеянно на край застеленного яркой плюшевой накидкой кровать-дивана.
Через секунду вернулся дядя Коля. На руках его сидел крупный заплаканный ребенок.