Курепов, увидев в коридоре Премьера, окруженного пятью прихвостнями, подошел, сунул руку. Премьер, не подав в ответ руки, сухо осведомился:
— Вы кто?
А ведь знал, подлец, кто перед ним. Знал, но сделал вид, что лицезреет впервые.
— Курепов, — задиристо ответил Леонид Петрович.
Сзади него на всякий случай встал Венька — уж больно злые глаза были у прихвостней.
— Ждете, что представлю? — сказал Премьер. — Не дождетесь.
— Напрасно вы так, Аполлон Эдуардович, — усмехнувшись, произнес Курепов. — Зачем меня представлять? Знаете же, что уходит весь состав. Пойдите и объявите.
— Объявите сами.
Аполлон Эдуардович сухо кивнул и, окруженный пришептывающими, приборматывающими что-то холуями, оттопырив грузный свой зад, стремительно покатился на выход.
Курепов, а следом за ним Венька вошли в зал для заседаний, где в своих креслах восседали напряженные, в одночасье зависшие в воздухе министры, и Курепов, встав за креслом премьера, возвестил, кто он есть такой и с чем пришел.
Ропот прошел по залу, вслед за чем уволенные министры, шаркая, кашляя и роняя убийственные реплики, потянулись из зала.
Событие это для широкой общественности осталось неосвещенным, поскольку Максимчик заблаговременно дал указание, чтобы прессу на утреннее заседание правительства не пропускали.
Несчастные папарацци с камерами и фонарями толпились у входа в Белый Дом, но толпились таким образом, чтобы не путаться под ногами у входящих-выходящих — за этим строго следила охрана. Вот-вот должны были появиться смещенные властители. Этого пропустить было никак нельзя.
Первым (и, кстати, последним) возник Аполлон Эдуардович. Большая его благостная физиономия с тремя подбородками была мрачна и непроницаема. Его, как водится, окружали холуи, которые по сигналу босса расступились перед прессой.
— Аполлон Эдуардович, скажите, ответьте, будьте добры, как вы прокомментируете, — залопотали папарацци, суя ему в нос круглые, квадратные, длинные, короткие, решетчатые, мохнатые микрофоны. Бесшумно работали камеры.
— Обидно, конечно, — ответил Аполлон Эдуардович, — но я не обижаюсь. Раз надо, значит надо. И если кто-то ждет, что я буду ругать, так не будет этого. Главное, чтобы было лучше. И тогда мы все «за». Всем составом. Как говорится, посмотрим. А там, глядишь, действительно наступит улучшение. За что мы и боролись, и будем бороться. Пусть не в правительстве, пусть. Главное — работать. Не болтать, а работать. А это мы умеем.
Он хотел еще что-то сказать, но холуи уже оттеснили прессу, сомкнулись вокруг него и повели к подъехавшему лимузину. Усадили внутрь, захлопнули дверцу, сами попрыгали в машины.