Страусс покачал головой.
— Я тоже не знаю никого с таким именем, — сказал он.
Дверь закрылась, и лестница заскрипела под ногами наших посетителей. Я с любопытством посмотрел на Оллхофа.
— Ну, что там у вас за пазухой? — спросил я. — Зачем вы наврали им про Мэнсфилд?
— Сегодня вечером узнаешь, — ответил Оллхоф. — Баттерсли, немедленно отправляйся в антикварную лавку. Поболтаешь с Граймсом и их охранником. И между делом повторишь им то же самое, что я сказал сейчас насчет Гарриет Мэнсфилд. Сможешь?
— Да, сэр, — сказал Баттерсли. — Смогу, сэр.
— Тогда иди, — произнес Оллхоф, — если, конечно, тебе мозольки не мешают. Если твои страдания не настолько ужасны, чтобы…
Баттерсли испарился в мгновение ока, не дав Оллхофу как следует разогнаться. Оллхоф поставил чашку с кофе и повернулся ко мне.
— А ты, — сказал он, — сегодня вечером домой не пойдешь.
— Но послушайте… — начал я.
— Это ты послушай. Возьмешь в морге адрес этой Мэнсфилд. Она живет с другой девицей. Сегодня после работы поедешь туда. Представишься и будешь там сидеть.
— Сколько?
— Всю ночь.
— Всю ночь? Вы с ума сошли? Я женатый человек. Что скажет моя жена, если я проведу ночь в квартире какой-то девицы?
Оллхоф гнусно ухмыльнулся.
— Может, она похвалит тебя за такое неукоснительное исполнение долга.
Мысль, конечно, была оригинальная.
— И что я там должен делать?
— Ждать, — сказал Оллхоф.
— Чего?
— Того, что случится. Если что, будешь действовать по своему разумению.
— Почему, черт возьми, вы не пошлете Баттерсли? Он холостой.
— Вот именно. Прилипнет к этой бабе. А мне нужен человек дела. Ты-то уже чересчур старый, чтобы интересоваться сексом.
Этим комплиментом и завершился наш разговор.
В шесть вечера я позвонил жене и нагло и откровенно наврал ей про какое-то особое поручение комиссара. По ее тону было ясно, что она мне не поверила. Я вздохнул, повесил трубку и поехал на подземке на перекресток Бродвея и Девяносто шестой улицы.
Бетти Уосмут оказалась недоверчивой брюнеткой с прекрасной фигурой и твердым взглядом. Она впустила меня, когда я показал свой значок. Присев на край дивана и чувствуя себя очень неловко, я объяснил ей, зачем меня прислали. Что далось мне нелегко, поскольку я и сам не имел об этом ни малейшего понятия.
Однако стоило мне упомянуть имя Гарриет Мэнсфилд, как она вцепилась в меня, точно кошка.
— Где она? — завопила Бетти. — Это вы ее забрали, копы паршивые? За что? Вы не имеете права…
Я решил, что если ее припугнуть, она легче перенесет мое присутствие в квартире.
— Гарриет мертва.
Она сразу перестала кричать. Ее щеки побелели — я увидел это даже под наведенным румянцем. Она села, и твердость ее взгляда мгновенно смягчилась слезами.