– Хотите про Вадичку спросить, я вам расскажу, только давайте выйдем.
Он послушно зашагал наружу за маленькой скрюченной старушкой. Хотя прошло всего двадцать минут, городок в низинах вокруг холма погрузился в полумрак. В большей части домов не горел свет, улицы, за исключением центральной, не освещали фонари, а огромный лес, окружавший Благодельск со всех сторон, теперь посинел и контрастировал с чёрным небом. Но снег так и валил – упрямо и долго, беспомощно продолжая таять от прикосновения к людям и земле. Впрочем, крыши немного побелели, и насколько хватало глаз – покосившиеся домики спускались к полузамёрзшей узкой реке, увенчанные зыбкими белыми шапочками.
– Так что там с Вадичкой? – устало спросил Толя. Ему стало казаться, что уже никто ему не поможет.
– Я только сегодня у него была, – восторженно ответила старушка. – Только вы батюшке не говорите, а то он…
– Да не скажу я, не скажу, – про себя он добавил пару крепких. – Просто объясните, как до него добраться. Это заговор какой-то – никто не говорит!
– Ну, так то Божья воля, – старушка усмехнулась, – если бы к святому было легко попасть, какой же он святой? Должен Вадичка сам тебя выбрать.
– В смысле?
– Он сам выбирает, кого принимать, а кого нет.
– Вот ***…
– Не ругайся, мы же в храме, – возмутилась старушка и, кажется, стала даже менее скрюченной и более громкой.
– Нет, мы на улице.
– Это тоже храм. Вся территория – храм, – упрямо объяснила она.
– Ну ладно. Так что там с Вадичкой? Как он должен меня выбрать-то?
– Приходи на Удальцова, дом семь. Занимай очередь и жди.
– Удальцова, дом семь, наконец-то, – Толя поспешил записать адрес в телефон. – А там что, типа очередь по записи или как?
– Он сам выбирает, с кем говорить, – ответила старушка, – и когда.
– Ну а что можно сделать-то, чтобы он меня выбрал? У меня дело срочное!
– У всех срочное. Никто просто так не приедет. Но Божий человек лучше ведает, когда и кому помочь.
– А вам он помог?
– Да. Вот иконку дал очищенную.
– От чего очищенную?
– От скверны. У меня в доме демоны завелись, одолевали. Спать не давали. Я чуть закрою глаза – тянут в бездну. Прямо вижу: слева, справа – наползают! И тащут, и тащут!.. Нет спасенья. Спать не могла, дышать не могла. И на дне видать глаза было! Прямо два огромных зрачка, ты знаешь, как страшно! Ничего не говорят, ничего не делают, но от одного ужаса я тряслась, как листок, и понимала, что отдала бы чего угодно, чтобы это кончилось. Оно и тянуло ко мне: отдайся, отдайся. Один раз я чуть не наступила туда. Чтобы это только кончилось. Потому что они обещали кончиться потом. Но я вовремя поняла, что это просто жульничество. После первой уступки захотят второй, а там и…