Они уселись на кухне. Чапа тоже жарил картошку – точь-в-точь как Лёхина жена.
– Весёлый у тебя вечер пятницы, – заметил Толя.
– Не умничай. Сейчас только открывается нью-йоркская биржа. Вот закроется – тогда и пятница началась.
– А-а, ну-ну. Торгун.
Некоторое время они молчали: Чапа мешал картошку, чтобы она не пригорела, Толя гладил кота. Потом по кухне распространился ещё один запах, и Толя сглотнул слюнки.
– Грибочки? – спросил он.
– Ага, родные, благодельские. Сам собирал, сам замораживал. Впрочем, я теперь всё сам, – озадаченно добавил Чапа, почесав нос. – Знаешь, Толя, ты если будешь говорить с этим святым, ты уж спроси у него – действительно ли там всё так, как они говорят.
– Там – это где?
– На том свете, ё***.
– А-а, ну… А тебе зачем?
– Как зачем? Это же единственная причина во что-либо верить.
– Ты разве не решил уже всё для себя?
Чапа не ответил. Он разложил тарелки, щедро отвалил себе и гостю по порции картошки с грибами и разлил напиток по рюмкам. Сам он отказался смешивать джин, а Толя залил себе тоника.
– За встречу, – сказал Чапа. Они выпили. – Так вот. Единственная причина такому, как мне, человеку с математическим складом ума, во что-то верить, – это надежда встретиться потом с ними.
Толя повернул голову туда, куда кивнул его друг, и увидел чёрно-белую фотографию родителей. На ней они были совсем молодые – наверное, выпускники института, и стояли в каком-то поле, под ярко-белым казахстанским солнцем. Чапин папа ещё даже не был грузным, а мать была очень красивой, и они улыбались, как будто не знали о том, что умрут через какие-то двадцать лет.
– Ну, я спрошу. А чего ты сам с ним не поговоришь, раз тебе интересно?
– Признаться в том, что интересно – это почти то же самое, что признаться, что Бог есть. А там и до трёх китов, на которых Земля крепится, недалеко, – ответил Чапа, тщательно пережевав пишу. – Понятно, что человек не исчезнет бесследно: его материя просто трансформируется в другие материи, но память, мысли – что с ними? Я же почти наверняка знаю, что ничего нет для них. Но всё-таки любопытно: а вдруг?
Они ещё выпили и поели в тишине. Потом Чапа сказал:
– Ни бога нет, ни рая, ни ада… Просто темнота и… это. Как его?
– Небытие?
– Ну, вакуум. Да, по сути небытие. Но это тоже что-то религиозное. Не, лучше вакуум.
– То есть это типа твоя позиция, но я всё-таки должен спросить? – уточнил Толя.
– Да.
– Это ты как бы вполглаза хочешь подсмотреть туда, в существование чего не веришь?
– Да ***, не хочешь – не спрашивай, – Чапа нахмурился и отложил еду. Он налил себе одному рюмку и, не торопясь, наслаждаясь каждым глотком, выпил.