Место действия легенды ближе не определено, оно, очевидно, удалено от иерихонских стран, где собирается дань, куда Пров не знает пути и где течет река, настоящее название которой не восстановимо из вариантов. В основе рассказа о чудесной ловитве Прова и исцелении его слепотствовавшего отца легла легенда о Товите и Товии в соединении с Лук. XVIII, 35 след. (сл. Марк. X, 46 след.) и XDC: Христос исцеляет на пути к Иерихону слепого, взмолившегося к нему: Иисус, сын Давидов, помилуй меня! Иисус сказал ему: «Прозри, вера твоя спасла тебя». Следует в Иерихоне обращение мытаря Закхея. Не отсюда ли географические указания легенды о Прове, собирающем подати в Иерихонских странах? Благочестивый Селевк, чающий явления Христа в дому своем, как Авгарь, исповедующий еврейство (он покоится в притворе Соломоновом), не указывает ли на легенду об Авгаре? Она приурочена к Эдессе, по преданию, построенной или восстановленной Селевком.
Остановимся еще на идее братства, проникающей нашу повесть: в книге Товита она обнимает понятие рода, сопричастников одной веры; Товит должен брать жену из среды братьев своих, не возноситься над братьями своими (гл. 4); архангел Рафаил, вызываясь сопутствовать ему, зовет себя Азарией, из рода Анании великого (гл. 5). Иосиф Флавии обозначает именем братства φρατρια те еврейские общества, состоявшие из родственников, друзей и соседей, которые сходились по субботним и праздничным дням для традиционной вечери: произносилось благословение над двумя хлебами (в воспоминание удвоенного количества манны небесной, которое евреи собирали по пятницам, Исх. 16, 22) и установленная молитва над чашей вина; хозяин преломлял хлеб, оделяя им гостей, затем подавалась чаша, от которой отведывал сначала сам хозяин, после чего она обходила всех присутствовавших; в одной из раздававшихся при том песен упоминалась легенда о некоем Иосифе, награжденном за строгое блюдение субботнего дня находкой драгоценной жемчужины в рыбе, купленной им для обрядовой трапезы; вечеря кончалась благодарением Господу, подавшему хлеб и плод виноградной лозы[21]. Пасхальная вечеря, которую отпраздновал и Христос с учениками, отбывалась с особым торжеством, и Мишна сообщает ритуал «чаши Гиллеля», с смешанными вином и водой, которая ходила по рукам при пении известных псалмов и с рядом заключительных эвлогий.
Христианские агапы, в начале тесно соединенные с евхаристией, вкушавшейся после трапезы, являются продолжением еврейских вечерь, но их содержание стало другое, расширилось и понятие братства, Христианская fratemitas, αβελφοτης, ecclesia fratrum обнимает всех без различия верующих; сл. Матв. V, 22–24; X, 37: «Кто любит отца или мать более неже ли Меня, не достоин Меня; ib. XII, 48–49»; «Кто матерь Моя и кто братья Мои?» И указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: «Вот матерь Моя и братьи Мои». Все христиане братья друг другу, братья Христу. — Таков смысл обращения Прова к Христу: брате; славянская легенда или уже ее источник, поняла его чисто внешним образом, а ее последующие переделки лишь усилили этот реализм: братство понято было как братотворение, на что, в русской версии легенды, Христос дает Прову рукописание. Братство обнимает не всех христиан, а братующихся по обряду. Так в одной среднеболгарской молитве апостолы братуются попарно: «Господи вседержителю, створивый члка по образоу своемоу и по бию, дав емоу живот вечный, изволивый славная своя апостола Петра и Павла и Филиппа и Варфоломеа братитиса, не азож рожденною, на верою и любовию, даждь им (братующимся) любити дроуг дроуга независтно и безсъблазньно»