То, что открылось моему взору, было еще более странно. Посередине абсолютно пустого, лишенного даже травяного покрова поля стоял деревянный туалет «типа сортир». Дверь его поскрипывала от ветра. Я подумал, что, если сейчас кто-нибудь выйдет оттуда, упаду в обморок. Шагнул вперед, нагнулся. У забора, сразу за воротами, действительно стояла пузатая сумка из кожзаменителя – такие были в моде на излете советской власти. Мягкий блестящий материал коричневого цвета выдавал в ней нечто дамское, другое дело, что для дамы сумка была слишком громоздкой. Я торопливо подхватил ее, почувствовав внушительный вес содержимого. Вернулся в машину, поставил багаж на заднее сиденье.
Очередная параноидальная мысль пришла ко мне. Выходя, я оставил дверь автомобиля открытой: за время моего отсутствия кто-то мог залезть в машину и спрятаться сзади. Я развернулся и вдавил педаль газа до предела. Выскочил на дорожку, ведущую к вертолетной площадке, испугав влюбленную парочку, возвращавшуюся с танцев. Я видел, как они шарахнулись в сторону от моей визжащей тормозами «Вестфалии» и гневно замахали руками вдогонку.
Я выскочил на трассу и двинулся в сторону Минска. В приемнике протяжно пела на народный лад какая-то славянская девка. Ее сочный, молодой голос убаюкивал.
Туман яром, туман долиною…
Туман яром, туман долиною.
Я подумал, что выпадение тумана было бы мне приятно. Видимость понижается, но красота окружающего мира важнее видимости. В конце концов, я никуда не торопился.
За туманом ничого не видно,
Тiльки видно дуба зеленого.
В девушке чувствовалось духовное здоровье, любовь к пению и родной земле, какой бы она ни была: белорусской или украинской. Было что-то чудесное в этой песне, хотя до этого я ее никогда не слышал. Смысла я почти не понимал, но догадывался, что она о любви.
Вспышка справа озарила зеркальце дальнего вида. Все-таки в машину кто-то залез, похолодел я. Или что-то загорелось в моторе? Или опять стреляют? К новой вспышке я отнесся внимательнее. В районе Занарочи кто-то баловался фейерверками. Чуть ли не на обочине дороги. Ужас вновь вернулся ко мне и стих только вместе с рассветом.
Я катился по Брестскому шоссе до Кобрина, где вырулил на местную дорогу. Позавтракал в деревне Ежики Жабинского района у поклонного креста. Злые духи меня оставили, поездка получилась спокойной. Единственное, что я запомнил, – гигантское изображение зубра на въезде в Брестскую область. А так дорога как дорога. Леса, поля, стога, радуги в небесах. В глубине души я был благодарен Теляку за эту поездку. Супруге позвонил ранним утром, сказал, что скоро буду на месте. Илана восприняла мой отъезд беззлобно, разве что удивилась. Я решил по возвращении рассказать ей правду. В конце концов, нормальная работа. Курьер. Мало ли какие причуды бывают у богатых? Перевозят же пушечные ядра из музея в музей… Или что там у него? Теляк убедительно попросил меня посылку не разворачивать, чтоб не портить фирменной упаковки.