Шансы казались призрачными, и он не мог рассчитывать на них всерьез, но сенатские заседания с бесконечными спорами давали ему драгоценный задел. Сомнения отпали сами – рабы не ушли далеко. Следовало рвать жилы, пахать землю и делать все, чтобы догнать восставших, выскользнувших из его рук. За это время он должен был стереть с лица земли недоразумение, которое называлось Спартак. Как известно, победителей не судят. В случае победы он мог назвать то, что произошло на Регии, частью хитроумного плана.
Крассовский развернул своего жеребца и поскакал обратно к лагерю, который он покинул несколько часов назад в сопровождении ликторов и двух турм кавалерии личной охраны. Сейчас или никогда! Рабов поджидала немедленная кара. Ликторы и кавалерийские турмы последовали за олигархом, тогда как растерявшийся гонец остался стоять у обочины, поглаживая свою взмыленную лошадь.
* * *
Ночь выдалась жуткой. Мы то и дело останавливались и прерывали свой марш. Не выдерживали тяжелый переход старики, умирали раненые. Восстание теряло людей и оставляло за собой след из тел несчастных повстанцев. Я отдал приказ закапывать тела в снег, силясь спасти их от надругательств римлян и хищников. Почти каждая смерть сопровождалась рыданиями, мольбами и криками. После событий, случившихся на полуострове, в лагере появились те, кто молча провожал людей в последний путь. На их лицах я видел облегчение. Многие уже не находили в себе сил досматривать раненых, но держались.
Ужас вызывало осознание наших потерь. Безумный прорыв ударил по армии восставших сильнее всякой чумы. Смерть в одночасье забрала в свои цепкие лапы тысячи жизней повстанцев, которые полегли у римских фортификационных стен. Стало жутко, когда я понял, что сражения можно было избежать. Чего стоил легион Висбальда, от которого осталось лишь несколько неполных центурий! Мысли об этом вызывали смятение в моей душе. Я искал оправдания произошедшему, но всякий раз заходил в тупик. Терялся в догадках, предположениях, многие из которых сводили меня с ума. Как офицер, я взял ответственность за своих воинов на себя и пребывал в отвратительном расположении духа.
Нервозности добавляли нависшие на линии горизонта островки вражеских костров, которые римляне палили всю минувшую ночь, напоминая нам о своем присутствии. Однако с каждой пройденной лигой римский лагерь отдалялся от нас, растворялся в сумерках. К рассвету свет костров исчез вовсе, как будто его и не было. Странное поведение римлян настораживало. Красс будто бы впал в ступор и не спешил немедленно нагнать нас. Со стороны могло показаться, что претор давал возможность восставшим уйти. Легионы проконсула выжидали. Вот только чего? Я поймал себя на мысли, что Красс, ошибившись единожды, возможно, хотел лишить себя удовольствия дважды наступить на одни и те же грабли в бою со мной. Свой следующий шаг Марк Лициний готовил скрупулезно, тщательно, безо всякой спешки. В моем лагере поползли первые слухи… Но я в отличие от своих людей не питал никаких надежд и понимал, что претор в скором времени скомандует наступление. О каждом нашем шаге будет доложено римлянину лично. Свежие, хорошо обученные к марш-броскам легионы нагонят нас к завтрашнему утру.