Велев осмотреть раненых и посчитать оставшихся в строю ратников, а также собрать лошадей, что носились по полю без седоков, воевода вспомнил об одной задумке, что обсуждал с князем еще до боя. Горазд был Евпатий Львович на всякие военные хитрости. Не любил воевать скучно. И он кликнул опять Бушуя, вертевшегося неподалеку.
– Сколько в живых у тебя осталось? – вопросил воевода.
– Два десятка, да раненых трое, едва в седлах сидят, – ответил предводитель арбалетчиков.
– Этих оставь здесь, а все оставшиеся мне для отчаянного дела нужны, – заявил Коловрат, подзывая его к себе. А когда тот приблизился на нужное расстояние, проговорил: – Сейчас возьмешь пакли горючей, кремень и кресало да поскачешь прямиком к татарскому лагерю. Как найти, знаешь?
– Да чего ж его искать, – пожал плечами Бушуй, – вот там за холмом огни по небу мерцают, там и стоит. Батый же нас не боится, шатры раскинул, как хозяин на своей земле. Найду.
– Вот и хорошо, – кивнул воевода, – подберешься к самым шатрам да добавишь татарам огня. А как заполыхает, во всю прыть сюда, да так чтобы пятки сверкали. Мы тебя в верховьях ручья ждать будем.
– Сделаем, Евпатий Львович, – ухмыльнулся Бушуй, поворачивая коня без дальнейших расспросов навстречу своей смерти.
А Коловрат и в этот раз не удержался от напутствий в спину уже почти растаявшего во тьме Бушуя:
– И, главное, помирать не торопись. Вся война еще впереди.
– Да ладно… – послышалось в ответ из темноты.
Глава двадцать шестая
В Чернигов
С высоты стен княжеского кремля, стоявшего на самом высоком и неприступном месте в Рязани, было хорошо видно излучину Оки. Морозы этой зимой стояли трескучие, и лед на реке встал уже крепко. По нему взад-вперед с одного берега на другой сновали подводы с припасами, которые везли сейчас в город по приказу князя со всех окрестных земель.
– Вот по этому льду они к нам и придут, как по дороге, – выдохнул Евпатий слова в морозный воздух.
– Что дозоры приносят? – спросил Юрий Игоревич, стоявший с ним рядом.
– Недобрые вести, – ответил воевода, посмотрев на непроницаемое лицо князя, – о том, что конница татарская почти обложила Пронск, отрезав все пути, а Белгород с Ижеславлем в осаде и уже горят ясным пламенем.
– Ну, значит, не сегодня-завтра Батый будет здесь, – ответил Юрий спокойным голосом.
Так, будто речь шла о какой-то безделице, а не о жизни тысяч рязанцев и о судьбе всего княжества, которое может и вовсе исчезнуть, если Рязань падет. В конце концов, речь шла и о его жизни. Но когда Евпатий, повстречавший князя с отступавшими войсками, рассказал ему о приказе Батыя своему темнику Айрату, Юрий только рассмеялся, сказав: «Если ему так нужна моя голова, он за ней и в Рязань явится». И продолжил свой путь.