– Куда далее направляетесь из Рязани? – поинтересовался все же Юрий.
– Мы собирались отсюда идти к Чернигову, – перевел ответ приора доминиканский толмач, – но можем здесь обождать княжеского решения. Если князю нужно подумать. Вопрос важный.
– Нечего думать, – решил Юрий. – Вы можете пройти сквозь мою землю в Чернигов, я дам вам на то грамоту. Но ни здесь, в самой Рязани, ни в ее окрестностях проповедовать вы не будете. Идите с богом!
Толмач, осторожно подбирая слова, начал переводить ответ. Но тут из-за княжеского трона вдруг вышла черная кошка, потянулась и мирно направилась вдоль стены к лежанке, у которой стоял Евпатий. Князь любил кошек, и все об этом знали. А потому никто не обратил на нее никакого внимания. Ни бояре, ни священники, ни охрана. Никто, кроме приора доминиканцев. Едва заметив кошку, он вдруг вышел из себя, съежился и, указав на нее пальцем, завопил во весь голос что-то нечленораздельное. А потом несколько раз угрожающе ткнул пальцем в самого князя, тоже прошипев что-то, брызгая ядовитой слюной, как змея. От мирного доминиканца не осталось и следа.
– Перевести? – уточнил Святослав, которому Веденей уже нашептал что-то на ухо.
– Не надо, – спокойно заметил Юрий, – и так ясно, что проклинает.
– Говорит, что черная кошка – исчадие дьявола[7], и, мол, гореть нам за это в аду, – все же перевел Святослав часть послания.
– Иди с богом, – повторил мрачно Юрий приору доминиканцев, – и пальцем в меня не тычь, а то ведь и осерчать могу.
Юлиан вдруг сник, словно понял все без перевода, и, развернувшись, поспешил к выходу. За ним прошелестели босыми ступнями по полу остальные монахи, понурив головы. Едва доминиканцы покинули зал, князь Юрий пальцем поманил к себе кошку, которая по первому зову прыгнула к нему на руки, ласково погладил ее по шее и произнес, ухмыльнувшись, задумчиво:
– Напугала ты, Мурка, латинян.
Посидев так в тишине и безмолвии некоторое время, рязанский князь, к удивлению Коловрата, первыми отпустил священников со словами: «Позже поговорим обо всем. Когда епископ вернется». Но священники остались не в обиде и, уходя, одарили князя благодарным взглядом. Судя по всему, поначалу они боялись иного исхода этой встречи, но Юрий поступил именно так, как они и надеялись, – выдворил из державы чужеземных монахов, не дав им возможности проповедовать и баламутить народ. Перекрестив князя, оба служителя церкви удалились.
Охрану и всех помощников князь тоже выдворил. В приемном зале остались только он сам, боярин Святослав, воевода Богдан и Коловрат, так и стоявший пока позади всех, за колонной. Князь, похоже, решил и эту беседу провести прямо здесь, не отвлекаясь на застолья.