— Где? — усмехнулся Артур.
— Там, где твои вещи.
Артур помолчал, окинул взглядом нетронутую еду, вино в графинчике:
— Может, сначала пообедаю?
— Дома пообедаешь.
— Дома — это где?
Антонина поднялась:
— Пошли.
— А Михаил?
— Разберусь.
Артур не спеша встал, взглянул на вошедшую в комнату Нину.
— Ухожу. Поесть не успел.
— В другой раз поешь, — пожав плечами, ответила Нина.
— Другого раза не будет, — взглянула на нее Антонина и уже с порога добавила: — И запомни, будешь на чужое рот раскрывать, зашью. Нитками. Суровыми!
— Не звала, сам забрел. А куда парню деваться, если взашей гонят?
— Я сказала, ты услышала.
Покинули магазин, не спеша побрели по улице.
Нинка вышла на веранду, какое-то время смотрела вслед, потом заводно крикнула:
— А если Михаил заглянет? Водку отпустить или тоже пусть приляжет? Место найдется!
Антонина дернулась, чтоб схватить с дороги какую-то палку и запустить в продавщицу, но Артур со смехом остановил ее, свойски приобнял за плечо.
— Успокойся. На то она и баба, чтоб кусать другую, — заглянул в глаза. — Чего ты такая?
— Какая?
— На всех кидаешься.
— Собака, знаешь, когда бывает злой?
— Когда голодная?
— И когда давно не гладили.
— А если погладить?
Савостина повернулась к нему:
— Хочешь попробовать?
— Всего лишь спросил.
Антонина не сразу, но вдруг с силой оттолкнула Артура:
— Чего брякнул?
— Пошутковал, Тонь.
— Муж!.. Слышишь, у меня муж! Если нужно, погладит. А случится, и морду набьет. Поэтому какая я, не тебе знать, не тебе судить, голубок. Запомни!
Развернулась, пошла дальше. Артур какое-то время смотрел ей вслед, усмехнулся и зашагал следом.
Михаилу было плохо. Он стонал, метался на диване, звал жену.
— Тоня!.. Антонина! Куда подевалась, гадина?! Подойди. Ей-богу, подохну.
Антонина неспешно и делово вошла в комнату, поставила на стул рядом с кроватью несколько бутылок пива, оттолкнула руку мужа, потянувшегося было за бутылкой.
— Совсем плохо?
— Хуже некуда.
— Потерпи, сейчас открою.
— Побыстрее, помру.
Антонина откупорила одну из бутылок, передала Михаилу. Тот стал пить жадно, безостановочно, поливая подбородок пузырящейся пеной. Вернул Антонине пустую бутылку, откинулся на мятую подушку, стал дышать часто и хрипло:
— Сейчас… сейчас отпустит. Боже, что это со мной?
— То самое, что и всегда. — Антонина повернулась, чтобы уйти. Но Михаил схватил ее за руку.
— Постой. Посиди рядом. Без тебя страшно. Пожалуйста, Тонечка, не бросай. Сейчас отпустит. О боже…
— В кафе нужно. Крышу перекрывают.
— Пусть перекрывают. Хамид присмотрит. Главное, чтоб я оклемался. А то, не дай бог, чего случится.