— Работник чей? Твой?
— Ночевал у тебя?
— Допустим. Ты выгнала, я приняла. Накормила, напоила. Оказался скотом.
— Хочешь, чтоб его посадили? — спросила Антонина.
Нинка хмыкнула, пожала плечами:
— Ничего я не хочу. Хочу, чтоб вернул деньги.
— Много?
— Сто тысяч.
Савостина открыла сумку, достала скрученные резинкой купюры, отсчитала положенное.
— Мало, — сказала продавщица. — Нужно еще менту, чтоб закрыл дело.
— Сколько?
— Столько же.
— Не круто ли?
— Тебе виднее.
Антонина подумала, нехотя отсчитала еще.
— Все?
— Вроде все.
— Тогда просьба, — сказала Савостина. — Только чтоб по-людски. Михаил ничего не должен знать.
— Это не по-людски, — хохотнула Нинка. — Это по-бабьи.
— Пусть будет так. Язык только завяжи.
— Попробую… Искать парня будешь?
— Сам найдется. — Антонина помолчала, внимательно посмотрела на соседку. — Этот мент… он кто?
— Мент, — пожала плечами Нинка. — Капитан. Серьезный человек.
— Твой знакомый?
— У него полгорода таких знакомых.
— Скажи, чтоб не сажали парня, когда задержат. Чтоб отпустили.
— Хочешь принять обратно?
— Будет видно. Не ошиваться же ему под заборами.
— Тебе это нужно?
— Так же, как и тебе, — ответила Антонина и направилась к выходу.
Нина открыла дверь, выпустила гостью и стала смотреть в окно на то, как тяжело и устало Антонина тащилась по улице.
На работу она больше не пошла. Вернулась домой, достала из холодильника бутылку вина, пару кусочков нарезанного сыра, прихватила бокал, уселась на веранде за стол, наполнила бокал вином.
Выпила медленно и без удовольствия, сорвала свисавший с ветки лист, занюхала им, вдруг рассмеялась, мотая хмелеющей головой.
— Боже, дура!.. Какая же дура.
Плеснула еще, услышала стук калитки, глянула на вошедшего во двор мужа.
Михаил тоже увидел ее, быстро направился на веранду. Резко потянулся за бутылкой, чтобы выбросить, жена властно и спокойно произнесла:
— Не делай глупости. Поставь на место. Не сопьюсь.
Михаил подчинился, опустился напротив.
— Не вернулся?
— Кто? — подняла голову Антонина.
— Родственник.
— Без понятия.
— Может, что-то случилось?
— Без понятия, говорю.
— А почему выпиваешь?
— Не имею права?
— Имеешь. — Савостин отщипнул ломтик сыра, пожевал, осторожно взглянул на жену. — Может, пора уже спать?
— Спать не хочу. Хочу поговорить.
Муж уселся поудобнее.
— Говори.
Она помолчала, посмотрела на него в упор.
— Ненавижу.
— Меня?
— Себя. Ненавижу и презираю.
— Все?
— Этого мало? — спросила Антонина.
— На сегодня хватит. — Михаил приподнялся, решительно взял ее под локоть. — Давай спать.
— Не трогай! — Антонина отодвинула его. — Сядь и слушай.
Он, согнав желваки на скулах, отступил, выполнил ее требование.