— В отделении все узнаете.
Артур суетливо стал собирать вещи: сгреб в карман пачку денег, сунул ноги в кроссовки.
— Готов.
— Вперед, — сказал капитан.
— А сюда вернусь?
— Думаю, лет через пять, — усмехнулся Муромов.
Гордеев сидел посередине комнаты, тупо наблюдая, как Муромов заполняет бумаги. Капитан то и дело заглядывал в лежащий перед ним паспорт задержанного, делал какие-то выписки, бросал взгляд на сложенные в пакет мятые купюры.
Вошел сотрудник, положил перед офицером листок. Муромов прочитал написанное, поднял взгляд на Артура.
— Совсем интересно.
— Что? — не понял Гордеев.
— Оказывается, вы очень интересный гражданин.
— Собираешься лепить горбатого, начальник?
Капитан вскинул брови:
— Знакомый сленг. Сколько отсидели?
— Год четыре месяца.
— За что?
— Гулял с корешами, выпили, потом стали драться. Кто кого, не помню. Все свалили на меня.
— Такой беззащитный?
— Такой глупый. Был.
— Теперь поумнел?
— По-моему, не очень. Раз в ментуре, значит, опять влип. Опять дурак.
— Проверим… — Офицер полистал принесенные бумаги, что-то отметил в одном пункте. — Прописаны во Владимирской области? С какой целью сюда приехали?
— На заработки.
— Давно?
— Две недели назад.
— К кому?
Артур молчал.
— У кого работали?
— Какая разница? У хороших людей.
Полицейский взял полиэтиленовый пакет с деньгами, со всех сторон рассмотрел его.
— Деньги ваши?
— Мои.
— Откуда?
— Заработал.
— Сколько?
— Было сто тысяч. Не знаю, сколько осталось. Что-то ушло на жратву, что-то на гостиницу.
— За две недели сто тысяч?
— А чего? Нормально вкалывал, нормально платили.
— Кто платил?
Артур молчал, глядя на темное окно.
— Фамилия тех, у кого «вкалывал»? — повторил Муромов.
Артур тоскливо посмотрел на него, попросил:
— Слышь, начальник. Возьми деньги себе, меня отпусти. Клянусь, влип.
Капитан откинулся на спинку стула.
— Что ты сказал?
— Не хочу больше на кичман. После новой ходки вряд ли оттуда выберусь. Если этого мало, заработаю, в зубах принесу. Клянусь.
— Знаешь, как это называется?
— Знаю.
— И знаешь, сколько за это светит?
— Тебе сколько лет, капитан? Лет тридцать пять? И уже четыре звездочки на погонах. А я кто? Никто. Жил без бати, школу кое-как закончил, мать в упор не видел, девок всех подряд лохматил, выпивал, дрался, пока не проснулся на нарах. Теперь вот опять светит. Войди в положение, начальник.
— На жалость давишь?
— Не давлю. По-человечески прошу. Сломаешь сейчас жизнь — до конца дней мучиться будешь. Поэтому порви бумаги, возьми бабло, я сделаю ручкой, и до следующих встреч. Ты ж нормальный человек, капитан.
Муромов помолчал, барабаня пальцами по столу, спросил: