Наконец дверь открылась, и вошел слуга.
— Мистер Кэмпбелл, сэр, — объявил он.
Из запекшихся губ вырвался вздох облегчения, на щеки юноши вернулся румянец.
— Пригласи его сейчас же, Фрэнсис! — Он снова стал самим собой. Приступ малодушия миновал.
Слуга поклонился и вышел. Через несколько минут появился суровый и бледный Алан Кэмпбелл, чья бледность еще больше бросалась в глаза из-за черных волос и бровей.
— Алан! Как мило с твоей стороны! Спасибо, что пришел.
— Я намеревался никогда больше не переступать порог вашего дома, Грей. Но вы сказали, что это вопрос жизни и смерти.
Голос его был сух, говорил он медленно, тщательно подбирая слова. В твердом испытующем взгляде сквозило презрение. Руки он держал в карманах каракулевой шубы и будто не заметил протянутой руки Дориана.
— Да, вопрос жизни и смерти, Алан, причем речь идет о судьбе не одного человека. Присядь.
Кэмпбелл опустился на стул возле стола, Дориан сел напротив. Их взгляды встретились. В глазах Дориана светилось безграничное сочувствие. То, что он собирался сделать, было ужасно, и он прекрасно это знал.
После напряженной паузы он нагнулся и тихо заговорил, наблюдая за впечатлением, которое производило на собеседника каждое слово:
— Алан, в запертой комнате на верхнем этаже, куда нет доступа ни у кого, кроме меня, за столом сидит мертвец. Он мертв уже десять часов. Не дергайся и не смотри на меня так! Кто он, почему умер — тебя не касается. Надо сделать вот что…
— Прекратите, Грей! Знать ничего не хочу! Мне не важно, правду вы говорите или лжете. Я решительно отказываюсь впутываться в вашу жизнь! Держите свои жуткие тайны при себе. Мне это больше не интересно.
— Алан, проявить интерес тебе придется. Мне ужасно жаль, Алан, но ничего не поделаешь. Ты единственный, кто может меня спасти, и я вынужден тебя вовлечь. Алан, ты ученый. Ты знаешь химию и прочие штуки. Ты проводишь опыты. Нужно уничтожить то, что сидит наверху, — уничтожить без остатка. Никто не видел, как этот человек входил в мой дом. Более того, сейчас он вроде как находится в Париже. Его не хватятся несколько месяцев. Ты, Алан, должен превратить его и все его вещи в пригоршню пепла, которую я смогу развеять в воздухе.
— Ты с ума сошел, Дориан!
— Ага! Я ждал, когда мы снова перейдем на ты.
— Ты с ума сошел! Я и пальцем не шевельну, чтобы тебе помочь! Как ты мог сделать столь чудовищное признание? В любом случае, я не желаю иметь к этому ни малейшего отношения. Неужели ты считаешь, что я стану рисковать ради тебя своей репутацией?
— Алан, он сам покончил с собой.