Внезапно его пробрала дрожь. В глазах появился странный блеск, и он принялся нервно кусать губы. Между окнами стоял большой флорентийский комод черного дерева, инкрустированный слоновой костью и синим лазуритом. Комод одновременно завораживал и пугал, будто в нем лежало нечто желанное и в то же время отвратительное. Дыхание юноши участилось. Им овладела неистовая тяга. Дориан закурил папиросу, потом отшвырнул ее. Веки медленно опускались, пока длинные густые ресницы едва не коснулись щек. Он не сводил глаз с комода. Затем вскочил с тахты, подошел к комоду, открыл замок и нажал на потайную пружину. Треугольный ящичек медленно подался. Пальцы Дориана инстинктивно дернулись, нырнули вглубь и что-то схватили. Это была китайская лакированная шкатулочка, черная с золотом, весьма искусной работы, с вырезанными по бокам изогнутыми волнами и с шелковыми шнурами, на которых висели круглые хрустальные бусины и металлические кисточки. Внутри шкатулки находилась зеленая масса с восковым блеском и необычайно тяжелым стойким запахом.
Несколько мгновений Дориан колебался, сидя с застывшей улыбкой. Потом задрожал, хотя в комнате стояла ужасная жара, поднялся и посмотрел на часы. Было двадцать минут двенадцатого. Он положил шкатулку обратно, захлопнул дверцы и направился в спальню.
Когда в мглистом небе раздался бронзовый бой часов, объявляя полночь, Дориан Грей украдкой выскользнул из дому, предварительно облачившись в неприметную одежду и прикрыв горло шарфом. На Бонд-стрит нашел экипаж со свежей лошадью, окликнул возницу и тихим голосом назвал адрес.
Возница покачал головой.
— Слишком далеко, — проворчал он себе под нос.
— Вот тебе соверен, — сказал Дориан. — Поедешь быстро, получишь второй.
— Ладно, сэр, будете на месте через час.
Получив плату, он развернул лошадь и стремительно погнал ее к реке.
Заморосил холодный дождь, размытый свет уличных фонарей казался совсем мертвенным. Кабаки закрывались, у дверей разрозненными группками мялись мужчины и женщины. Из некоторых заведений доносились раскаты хохота, из других — вопли и визги пьяниц.
Откинувшись на спинку сиденья и сдвинув шляпу на лоб, Дориан Грей равнодушно наблюдал за гнусными пороками великого города и время от времени повторял слова лорда Генри, сказанные им в день их первой встречи: «Душу исцелять посредством чувств, а чувства посредством души». Да, вот в чем секрет. Юноша прибегал к нему часто и воспользуется им снова. В опиумных притонах можно получить забвение; в этих адских вертепах память о старых грехах стирается в безумии прегрешений новых.