— Гарри, пожалуй, я присоединюсь к тебе в опере. Я слишком устал, чтобы ужинать. Какой у твоей сестры номер ложи?
— Кажется, двадцать седьмой. Это в бельэтаже, на двери табличка с ее именем. Жаль, что ты со мной не поужинаешь.
— Не хочется, — апатично проговорил Дориан. — Но я ужасно благодарен тебе за все, что ты мне сказал! Конечно же, ты мой лучший друг! Никто не понимает меня так, как ты.
— Дориан, наша дружба только начинается, — ответил лорд Генри, пожимая ему руку. — Прощай. Надеюсь, мы увидимся до половины десятого. Помни, сегодня поет Патти!
Он закрыл за собой дверь, и Дориан Грей коснулся колокольчика, вызывая слугу. Виктор принес лампы и задвинул шторы. Юноша ждал его ухода с нетерпением. Ему казалось, что сегодня слуга все делает неимоверно долго.
Едва слуга ушел, он подбежал к ширме и отодвинул ее в сторону. Нет, дальнейших перемен в картине не возникло. Портрет получил новость о смерти Сибилы Вэйн до того, как узнал сам Дориан. Портрет видел события в тот момент, когда они происходили. Злобная жестокость, исказившая красивый изгиб губ, несомненно, появилась, как только девушка приняла яд. Или результаты поступков ему безразличны? Или портрет улавливает лишь происходящее в душе? Юноша гадал и надеялся, что когда-нибудь увидит, как изображение меняется прямо у него на глазах, — и в то же время содрогался при мысли об этом.
Бедная Сибила! До чего романтично! Ей часто приходилось изображать смерть на подмостках, а потом Смерть сама пришла к ней. Как сыграла она свою страшную последнюю сцену? Проклинала ли его, умирая? Девушка погибла от любви к нему, и теперь любовь навсегда станет для него святыней. Она искупила вину, принеся в жертву свою жизнь. Он больше не станет вспоминать, что ему пришлось вынести в театре в тот ужасный вечер. Теперь при мысли о Сибиле перед ним будет возникать дивный трагический образ, посланный на сцену Жизни для того, чтобы показать подлинную сущность Любви.
Дивный трагический образ?.. Он представил ее наивный взгляд, детскую непосредственность манер, трепетную грацию, и на глаза навернулись слезы. Дориан поспешно смахнул их и снова посмотрел на картину.
Он понял, что время выбора настало. Или решение принято? Да, за него распорядилась беспредельная страсть к познанию жизни. Вечная юность, безоглядные страсти, изысканные и запретные наслаждения, разнузданные удовольствия и еще более безнравственные пороки — все это он намеревался испытать сполна. А портрету придется нести бремя его позора.
При мысли о том осквернении, что ждет прекрасное лицо на холсте, Дориану стало больно. Как-то раз, дурашливо подражая Нарциссу, он поцеловал или сделал вид, что поцеловал, нарисованные губы, улыбавшиеся ему теперь так жестоко. День за днем он сидел перед портретом, поражаясь его красоте, и иногда ему казалось, что он почти влюблен. Неужели двойник будет меняться с каждой слабостью, которой юноша поддастся? Неужели он станет чудовищен и отвратителен, и его придется прятать в запертой комнате вдали от солнечного света, что так часто золотил его дивные белокурые кудри? Жаль. Очень жаль.