Даже до женитьбы я не любил ходить в стриптиз-клубы. Не в силу каких-то высоких моральных соображений и не потому, что это низводит женщину до положения вещи — я верю в право женщины выбирать, быть ей вещью или нет, — но потому, что не могу не смотреть на себя глазами танцовщиц: холодная бессловесная жертва, слишком жалкая, чтобы самостоятельно завести знакомство с женщиной. Однако после смерти Хейли все женатики сочли меня идеальным оправданием для такого рода похождений. Пойти в стриптиз-клуб — гнусное и убогое проявление женоненавистничества, но стоило им взять с собой меня, как это превращалось в гуманитарную миссию, благородное доказательство дружбы и сострадания, встречу мужчин, которые хотят подбодрить грустного одинокого вдовца. Оправдание довольно слабое, но когда дело касается голых женщин, это все, что нужно мужчине. И поэтому, надежно припрятав это объяснение как возможное средство самозащиты, которое они никогда не предъявят своим женам, женатики звонили мне и убеждали, что мне только пойдет на пользу, если я пойду с ними развлечься. Я знал, что от общества женатых мужиков средних лет, болтающих на интимные темы с обнаженными танцовщицами, которые извиваются у них на коленях, мне станет только хуже, но иногда было проще согласиться, сжав зубы, и потерпеть, чем все это им объяснять. Так что однажды вечером меня, словно талисман команды, затащили в один из таких маленьких клубов — не играть, но поднимать командный дух.
Сначала я решил, что просто посижу у барной стойки или на диване, накачаюсь разбавленным водой спиртным, постукивая по полу ногой в ритм хард-року восьмидесятых, и отключу мозги, пока все не кончится. Но тут я понял еще одно: каждый готов заплатить стриптизерше, чтобы та станцевала на коленях молодого убитого горем вдовца. Как будто, если у меня перед носом какая-то девица будет размахивать своими блестящими напудренными сиськами, это как-то облегчит мою боль. Я вдруг обнаружил, что кричу на мужиков из моей компании, бросающих девушкам деньги, уговаривая показать мне небо в алмазах, а потом отбиваюсь от настойчивых заигрываний стриптизерш, которые почуяли наживу и готовы выжать из ситуации по максимуму. Тогда я пошел за танцовщицей, выбранной для меня приятелями, по полутемному коридору в VIP-кабинет, но, едва очутившись вне поля их зрения, я тут же улизнул из клуба, на пачку двадцаток, которую эти доброхоты сунули мне для танцовщицы, поймал такси и вернулся в Нью-Рэдфорд. Больше меня в стриптиз-клубы никто не приглашал.
— Мы идем к телкам, — заявляет Макс. — Как только все закончим.