– Так это и не укол, даже не почувствуешь, – успокоил товарища Степанов. – Ты ж комсомолец? Вот и оголяй руку. Комсомольцы боли не боятся.
– Ты ж сказал, что и не почувствую? – уныло вздохнул Борисов, с трудом закатывая рукав пилотского комбинезона.
– Вась, все, закрыли тему. Михалыч, ну хоть ты ему скажи! – отрезал Леха, наблюдая, как Локтев склоняется над лежащей на свернутом в несколько раз брезенте девушкой. Не прошло и пары минут, как Савушкина пришла в себя, а через пять, как и обещал спецназовец, она уже смогла самостоятельно подняться на ноги. Чувствовала она себя вполне бодрой и отдохнувшей – индаптечка, разумеется, не подвела и на этот раз.
– Ну что, все готовы? – Спецназовец оглядел увеличившийся почти вдвое отряд.
– Погоди, Володя… – замялся десантник, бросив на Батищева быстрый взгляд. – Тут вот еще какое дело. Мы сейчас вроде как воинское подразделение, хоть и смешанного состава. Очень смешанного, ага. А в армии, как ни крути, порядок нужен. Короче, нужно решить, кто командовать станет. Многоначалие нам, мягко говоря, не нужно, Михалыч вон в курсе… [11]
Особист, судя по нахмурившемуся лицу, особенно в курсе не был, но на всякий случай промолчал, решив выяснить, что Алексей имел в виду, чуть позже. И не при всех, понятное дело. Хоть и догадывался, о чем речь.
– Что предлагаешь? – с искренним интересом осведомился старший лейтенант. – В смысле кого?
– Сложный вопрос, – хмыкнул Леха. – Я в местных реалиях не шибко разбираюсь, вы – тем более. Но именно твои парни сейчас являются нашей основной боевой силой и прочей огневой мощью. С другой стороны, старшим по званию является товарищ лейтенант госбезопасности, поскольку по армейским меркам он полноценный капитан. И в нынешних делах всяко получше нас шарит… хм, понимает. Одним словом, предлагаю его. При условии, разумеется, что свои решения будет с нами оговаривать.
– А это разве единоначалие? – не сдержался космодесантник, широко при этом улыбнувшись. – Если все решения оговаривать? Сплошная, понимаешь ли, демократия!
– Не цепляйся к словам, Вова, – вздохнул Степанов. – И про демократию ты при мне лучше не упоминай, а то сильно ругаться стану! Ладно, перефразирую: решения принимаем совместно, но решающее слово останется за Иван Михалычем. Так лучше?
Локтев пожал плечами:
– Да мне все равно в принципе. Верно, мужики? Вот, и мужики тоже не против.
– Михалыч?
Прежде чем ответить, особист одернул давным-давно потерявшую былой вид гимнастерку, мельком пожалев про отсутствие поясного ремня и портупеи, и, прокашлявшись, торжественно сообщил: