— Где она? — спрашивает Джим.
— Где-то, куда нам не добраться.
— Наркотики.
Джим впервые произносит это слово, но уже много месяцев, если не лет, оно витает в воздухе. Непредсказуемое поведение Софи. Ее внезапная худоба. Нездоровый, желтоватый цвет кожи. Ева кивает:
— Думаю, да.
— Это моя вина, — говорит Джим.
— Нет.
— Да. Я виноват во всем. Софи, мама… я всех подвел, Ева. Никому не стал опорой. Заботился только о себе.
— И обо мне.
Джим смотрит на Еву. Ветер треплет ее волосы. Она значит для него все, в ней заключается весь мир или лучшая из его версий. Нет сомнений: выбора у Джима никогда не было.
— И о тебе.
Несколько минут они молчат. Затем Ева берет пустые контейнеры и несет их к мусорному баку, стоящему возле тропинки. Джим наблюдает за ее неторопливыми, уверенными движениями. Со спины ей по-прежнему можно дать лет двадцать; и даже когда Ева оборачивается, с трудом можно поверить, что ей шестьдесят один год.
Она возвращается, опять садится рядом с Джимом и говорит:
— Ты не должен винить себя во всем. Просто не должен.
— В первую очередь стоило думать о Софи, — отвечает он негромко. — Я был ей плохим отцом.
Ева поворачивается к Джиму и сжимает его лицо в своих ладонях.
— Мой дорогой, все отцы и матери в мире чувствуют ровно то же самое. Ты сделал все, что мог.
— Я должен был сделать больше.
Джим встает, Ева за ним вслед. Она отрывает руки от его лица, он ловит их.
— Извини. Я просто так переживаю за нее.
— Естественно. И мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти ее. Когда вернемся домой, начнем всех обзванивать — Хелену, то место, где Софи работала, кажется, оно называется «Корабль». Может быть, Сэм что-то подскажет. Поднимем всех, Джим. Мы найдем ее и вернем домой.
Джим испытывает огромное облегчение; Ева существует, она рядом, он любит ее. Делает глубокий вдох.
— Дойдем до моря.
И они идут по гальке, неловко спотыкаясь, подобно детям, делающим первые шаги.