После паузы Джим спрашивает ее:
— Может быть, хотите присесть?
— О да. Эти туфли просто убивают.
— И мне так показалось. Вы все время переминались с ноги на ногу.
— Правда?
Ева разглядывает его, пытаясь понять, нет ли в его словах насмешки, но Джим вновь улыбается.
— Как неловко.
— Вовсе нет.
Они садятся в углу. Пока никто не видит, Ева скидывает обувь. Разговор опять прерывается, и теперь молчание носит несколько напряженный характер. Джим нарушает его:
— Вы давно знакомы с Дэвидом? Встретились в Кембридже?
— Да. Вместе играли в «Эй-ди-си», в спектакле «Сон в летнюю ночь», я — Гермию, он — Лисандра.
— Так вы тоже собирались стать актрисой?
— На самом деле нет. Моя подруга Пенелопа пошла на пробы, и я решила составить ей компанию. Было весело.
Ева вспоминает сухой запах мела в кладовой Королевского колледжа, где они репетировали; теплый шанди во дворике паба «Орел» и Дэвида — высокого, яркого, более мужественного, чем все, кого она встречала до тех пор.
— Вначале я решила, что он невыносимо высокомерен.
— Но ему удалось завоевать ваше сердце.
— Это правда.
Ева осекается, боясь сказать лишнее. Затем осторожно спрашивает:
— А вы? Женаты?
— Нет. Я… Обстоятельства складывались непросто. Моя мать, она…
Джим снова смотрит на нее прямо, не отводя взгляда, будто взвешивает, можно ли ей доверять.
— Она нездорова. Когда ее в последний раз выписывали из больницы, врачи сказали, что мать не может жить одна. А отец умер.
Он замолкает, и Ева чувствует, как непросто дается ему этот рассказ.
— Моя тетка жила с ней, пока я заканчивал учебу в Гилдфорде, а потом все легло на меня. Поэтому я переехал к ней в Бристоль.
— Понятно.
В противоположном углу джазовое трио начинает новую мелодию, грустно поет саксофон, перекрывая тихие переливы тарелок и баса.
— И как она себя чувствует сейчас?
— Не очень.
Выражение лица Джима меняется, и Ева начинает сожалеть о своем вопросе.
— Плохо на самом деле. Снова попала в больницу. Я бы не стал проделывать весь этот путь…
Собственно, ее врач сказал, что надо поехать. Он считает, подобное должно помочь. Мне, во всяком случае.
— Помогло?
— Да. Давно себя так хорошо не чувствовал, честно говоря.
Разговор переходит на Нью-Йорк: его безостановочный ритм; головокружительная высота небоскребов; пугающие клубы пара, которые вырываются из-под асфальта, словно призраки.
— Когда я в первый раз это увидела, — рассказывает Ева, — решила, что в метро случился пожар.
То, что Ева и Дэвид поселились в Гринвич-Виллидж, производит на Джима впечатление. Сам он живет в центре города, в невзрачной квартире недалеко от офиса адвокатского бюро. Но почти все свободное время проводит в своем обожаемом Гринвич-Виллидж.