– Привет! – произношу я.
Каблуки гулко стучат по плитке в холле. Кажется, что в доме еще холоднее, чем снаружи, хотя на вершине холма зима всегда особенно сурова. При виде выбоины у подножья лестницы, повторяющей форму моей головы, я почему-то удивляюсь – как будто ждала, что она исчезнет за время моего отсутствия, и даже вовсе не верила в ее существование.
– Джо, это ты? – зовет Роб.
Я иду на голос в кухню, освещенную ярким светом. Полированные гранитные столешницы покрылись слоем пыли за тот месяц, что дом пустовал. Я думала, Роб останется, но он съехал спустя несколько дней после меня.
Он стоит ко мне спиной, на кофемашине мигает красная лампочка, в чашку плавно сползает облако взбитой пены. Роб оборачивается и, улыбаясь, предлагает мне кофе. К горлу подступает тугой ком, и я тяжело опираюсь на кухонный островок.
– Как дела?
Роб передает мне чашку. Он добавил в кофе молока, но я заставляю себя сделать глоток.
– Нормально, – как можно более ровным голосом отвечаю я. – А у тебя?
Вместо ответа он хмурится, и я замечаю, как он изменился: лицо постарело, волосы поредели и сильно отросли, глаза запали еще глубже.
– Не очень. – Роб снова поворачивается к кофемашине.
– А что там с Анной?
Он качает головой.
– Саша случайно встретила ее в больнице, – поясняю я. – Наверняка ей тяжело было видеть Сашу с животом.
– Могла быть девочка… Даже не знал, что так ее хотел. – Он криво усмехается. – И тут я все изгадил.
– Мне очень жаль, – искренне говорю я. – Уверена, что ребенок был бы любимым и желанным.
Он кивает.
– По словам Саши, вы с ней встречаетесь только на приеме у врача.
– Стараюсь не пересекаться с Томасом, – отвечаю я, отводя глаза. До сих пор не могу ему простить то унижение. А может, не могу простить себе минуту страсти. – Попробую через пару месяцев.
Роб кивает.
Мы выходим в сад, несмотря на пронизывающий ветер и мокрую траву, от которой вишневая замша на сапогах сразу пропитывается влагой и ниже щиколотки становится тускло-бордовой. Как ни жаль портить сапоги, находиться тут легче, чем в четырех стенах. Мы медленно идем рядом; слова тонут в порывах ледяного ветра. Роб говорит, что попросил Сашу с Томасом взять на себя оплату квартиры. Ох, вряд ли получится, смеюсь я, хотя, конечно, им давно пора становиться самостоятельными, как Фин. Роб молча проглатывает «укор»; он прекрасно знает, как мерзко было под видом помощи сыну тратить деньги на любовницу. Фин долго сердился на меня и только недавно согласился встретиться, а с отцом и вовсе почти не общается.
Я немного отстаю, делая вид, что рассматриваю ярко-красные ягоды остролиста – единственное цветное пятно в заброшенном саду. Роб ждет, пока я догоню, и сообщает, что есть шанс довольно выгодно продать дом. Я соглашаюсь, что цена хорошая, и нам повезло. Слово «повезло» повисает между нами и как будто насмешливо пляшет в воздухе, прежде чем растаять в облаках белого пара, вылетающих с каждым выдохом.