-- Милорд сегодня плохо спал? -- спросил он.
-- Милорд не спал вовсе, -- отмахнулся Дойл. -- А тебя что принесло сюда?
-- Я осмелился задать несколько вопросов человеку, который стрелял в вас.
"Задать несколько вопросов" на языке Рикона обычно означало "переломать все кости, вытряхивая правду", поэтому Дойл напрягся. Но Рикон его сразу же успокоил:
-- Мне передали указания милорда. Райта не подвергали... интенсивным методам поиска истины.
-- Проводи, -- сказал Дойл и, вопреки этому, первым пошел к красной камере. Она пока была пуста. По знаку Дойла, ее отперли, внутрь занесли тяжелый деревянный стол, бочку воды и жаровню. Она предназначалась для того, чтобы раскалять в ней клещи и прочие инструменты для того, что отец Рикон деликатно называл "поиском истины", но Дойл сразу же велел поставить ее поближе к столу и сел так, чтобы почти прикоснуться к ее горячему боку больной ногой.
Райта приволокли -- его еще не допрашивали, но уже как следует избили. У него заплыл глаз, на щеках воспалялись кровавые следы ударов чем-то тяжелым. Возможно, железной перчаткой.
-- Оставьте, -- велел Дойл, когда Райта начали приковывать к стене.
Он часто так делал -- оставлял подозреваемому видимость свободы, хотя бы такую жалкую, как отсутствие кандалов. Это мешало особо упрямым идти на принцип и упираться до последнего -- хотя бы потому что они в глубине души понимали: каким бы адом ни был допрос, все может стать еще хуже.
Райт поднял голову и посмотрел, но без того вызова во взгляде, который так разозлил Дойла. Сейчас это был взгляд напуганного и уставшего человека -- никакой звериной ярости и злобы.
-- Итак, -- произнес Дойл, разглядывая Райта, который пытался встать на трясущихся ногах, -- Тони Райт, замковая стража. Успешно показал себя в последней военной кампании, после этого два года служил королю Эйриху в Шеане. А вчера совершенно нелепым способом попытался застрелить меня из арбалета. Зачем, Райт?
Райт прищурился и выдохнул:
-- Вам все равно не понять. Отрубите мне голову -- и дело с концом. Вы - отродье темных сил. Надо было вас попробовать пристрелить.
Дойл облизнул губы рассмеялся:
-- Прости, Райт, -- сказал Дойл, напрягаясь и вставая с места, -- но это звучит совсем неубедительно. Ну же, ты устал, тебе больно. Достоверности ни на грош. Зачем ты в меня стрелял?
Несколько мгновений Райт стоял, выпрямившись и почти на голову возвышаясь над Дойлом, а потом повалился на колени и закрыл руками лицо. Его плечи затряслись, и он сумел выдавить:
-- Милорд, они заставили меня.
Дойл прислонился к столу, сложил руки на груди и принялся ждать. Лжет он или говорит правду -- будет видно. Но это звучало интересно и, пожалуй, опасно. Не было ничего хуже покушений, за которыми стояли какие-нибудь "они".