Он не боялся, что милорды сбегут. Слухи о поимке Ойстера еще не разошлись, а когда разойдутся -- никто из членов совета не отважится на побег, тем самым признавая себя виновным. Они будут ждать и надеяться, что сумеют оправдаться или откупиться, и утешать себя мыслями о том, что их, потомков старинных родов, не коснется рука правосудия.
Дойл вышел из королевского шатра с мыслью о том, что этот еще не кончившийся день вымотал его до предела. Но было еще одно дело, которое требовало завершения -- причем именно сегодня.
В лекарском шатре было темно, тихо и пусто, если не считать самого лекаря. Взгляд Дойла заметался от одного тюфяка к другому.
-- Где леди Харроу?
Старик обернулся, поклонился и пробормотал:
-- Леди со своей служанкой ушла два часа назад, сказала, что желает поговорить с вами, милорд.
В другой раз Дойл бы не поленился как следует встряхнуть этого дурака, который не должен был никуда выпускать свою пациентку, но сейчас у него не было на это ни сил, ни желания.
Вероятнее всего, леди Харроу подошла к его шатру как раз тогда, когда он беседовал с Ойстером, и не захотела им мешать. Поэтому Дойл почти без колебаний направился к ее личному шатру -- именно туда она должна была уйти, не пожелав возвращаться в лекарскую.
И действительно, в ее шатре горели пятна зажженных свечей, на фоне которых то и дело мелькала небольшая тень. Дойл приблизился и остановился в нерешительности. На мгновение представилось, что женщина уже разделась ко сну, и лежит сейчас, закутанная в одеяла и теплые шкуры. С непокрытыми волосами. На эту мысль тело отозвалось недвусмысленно и даже болезненно. Мотнув головой, он постарался вернуть себе трезвость мышления и занес руку для того, чтобы поскрести по ткани, но не успел -- полог приподнялся, и на улицу выглянула старуха-служанка с пустым ведром. Отшатнулась, увидев его.
-- Лежи Харроу еще не легла?
-- Леди собирается к вечернему пиру, милорд, -- ответила служанка хриплым, надломленным, старым голосом.
-- Передай ей, что ее желает видеть милорд Дойл.
Оставив ведро, служанка вернулась в шатер. Дойл напряг слух и разобрал ее сообщение и последовавший ответ:
-- Передай милорду, что я не расположена сейчас его видеть.
Старуха что-то добавила -- кажется, увещевательное, на что леди Харроу сказала громче:
-- Мне все равно.
Опять старушечье бормотание. До Дойла донеслись слова "обещание" и "решение".
-- Ты знаешь мое отношение. Никогда.
Теперь в бормотании ему удалось разобрать "время", "необходимость" и "долг". За ними последовала тишина. Потом резкое: