-- Лекарь я, милорд, -- отозвался он. -- Травки, мази-повязи. Сколько лет живу -- все время людей лечу. Вон, этому срамную болезнь вылечил, -- он ткнул шишковатым тощим пальцем в какого-то мужичка из толпы. -- А ей вон понос что ни неделя лечу, -- палец указал на дородную тетку. -- Как обожрется, так ее и несет. А она -- несется ко мне.
Возможно, он бы и еще кому-нибудь вспомнил что-нибудь, но Дойл совершенно не желал знать подробности и прервал ее.
-- Вот что, лекарь. Поедешь со мной в замок.
По толпе пронесся выдох ликования. Дойл дождался, пока тень не вернется и не подтвердит, что все чисто, и первым направился обратно. Лекаря посадил к себе стражник.
Это было глупо, напрасно, бесцельно потраченное утро. В старике колдовства ни капли. Обычный безумный лекарь, может, даже и неплохой -- во всяком случае, библиотека у него была хорошая, хоть и скудная. Дойл передал его на попечение отца Рикона и выбросил из головы -- тем более, что писарь принес ему подробную запись вчерашнего допроса.
Ойстер и Трэнт поносили друг друга, как умели. Вспомнили даже дело двухсотлетней давности, когда чей-то пращур украл чьи-то доспехи. Но за этой бранью и грязью стояли очень простые смыслы. Ойстер почти молил: "Вы меня втянули в это, вы не можете меня бросить!". А Трэнт отвечал: "Ну, уж нет. Ты попался -- ты и подыхай". Потратив на чтение записи больше часа и пометив на полях, что Трэнта пора подвергнуть "особым методам поиска истины", Дойл собрался было снова спуститься в камеры -- у него еще одиннадцать милордов ждали допроса, -- но не успел.
В комнату вбежал Джил, взволнованный и как будто напуганный.
-- Милорд, у вас просят ау... мне не выговорить, но вас хотят видеть.
-- Судя по твоей напуганной роже, мальчишка, это никто иной, как Всевышний. Или же Враг его, -- ровно ответил Дойл, но тоже ощутил волнение -- у него редко испрашивали аудиенцию, скорее уж он их назначал -- правда, встречи чаще всего проходили в Красной камере.
-- И кто это?
Джил хлопнул глазами, сглотнул и с торжественностью произнес:
-- Леди Харроу.
Если бы ему удалось не задержать дыхание, он гордился собой. Но ему это не удалось. Мысли заметались. Что ей нужно? Она ясно дала понять, что не желает иметь с ним дела, а ее служанка неплохо объяснила причину. И вот, она здесь -- зачем? Сообщить что-то важное для короля? Или -- конечно, Дойл в это не верил, но мысль промелькнула -- сказать, что ей не хватает его общества?
Резко оборвав себя, он велел:
-- Проводи ее... -- он замер, пытаясь придумать, где ее принять, -- в мою столовую.