— Хорошо, его там не было. Но кто-то был, кроме Вани, ведь не он выключил компьютер.
— Может, я ошиблась, может, он, — выпалила Леля; ага, старается обрести взрослую осторожность.
— Нет, детка, ты б не убежала со страху и не притворялась бы спящей, когда тебя родители проверяли.
— Вам мама сказала?
— Папа. Мама подтвердила. Вот сообрази: к чему эта проверка? Илье Григорьевичу было твердо обещано, что в субботу Ваню сошлют в Москву. Он поверил, субсидировать фильм не отказался.
— А если он мимо дома на машине проезжал и тоже видел Ваню в окне?
— На таком расстоянии и при таком слабом свете?
— Ну, не знаю!
— Чего же ты тогда испугалась? Чье присутствие обнаружила?
— Ничье.
— Ощутила, уловила подсознательно…
— Я боюсь.
— Подвести отца?.. — У меня вдруг вырвалось: — Ужасно, что я тебя об этом расспрашиваю!
— Это было ужасно.
— Что? Что именно?
— Мертвец.
На вечереющей лужайке, где ажурные стулья, ждущие дачников, и стол с полосатым куполом, ничком лежала женщина. Распущенные темные волосы, синее платье в белый горошек. Почудилось — в нервном моем переутомлении — Вика. Кажется, я ахнул, больная быстро перевернулась навзничь… Да, сегодня ей гораздо легче, обострение прошло, она смогла искупаться и даже постирать свои ало-зеленые одежки «из вторых рук». Ай да плейбой Вольнов, ай да сукин сын, чудеса творит! А это старое платье Вики, из дачного барахла. Да, да, помню, редкие наши, случайные встречи все помню, — лет пять назад, на подходе к киностудии Горького, возле Мухинской колхозницы с рабочим, она куда-то спешила, я тоже, разошлись, я оглянулся: целеустремленная маленькая фигурка, милый горошек — так и запечатлелось на пленке памяти.
— Я вас в дом отнесу?
— Я уже могу сама… Давайте еще немного в лесу побудем.
Я кивнул, сел на стульчик, на минуту закрыл глаза — в мозгу мельтешенье лиц, слов, сказанных и несказанных, и еще надо приноровиться к новому образу молодой женщины с влажными волосами, как будто вместе с вызывающим нарядом убогой она сбросила прежнюю кожу.
— Самсона видели? Что он говорит?
— Всех видел, все что-то говорят и скрывают, а муженек зреет для полного признания — вот-вот созреет, если с ума не сойдет.
— Значит — он?
— Если б не компьютер (некорректное выключение) — стопроцентно. И помешался он еще в прошлую среду — от «укуса в сердце», так сказать. Впрочем, в воскресенье, может по инерции, выглядел обычным нервным занудой.
— Или заледенелым, — уточнила она. — Убийство — акт, леденящий душу.
— И постепенно «заморозка» оттаивает, хотите вы сказать? Возможно. Это он позвонил мне в 3.15 ночи и сказал ту трансцендентную фразу: «Не ищите мою могилу, ее очень трудно будет найти».