— Знаю. Дальше.
— Она внизу все ходила по комнатам. Потом я потихоньку выскользнул: у Любавских дом был уже заперт, и ничего нет под рукой замок вскрыть. Вернулся — Ириша на веранде ждет, говорю: не спится, мысли, бродил… Тогда она поверила, несколько дней жили в ожидании краха.
Я вставил:
— А когда узнала про исчезновение Вики с сыном, что-то заподозрила. Краска, ваши ночные прогулки…
Он кивнул.
— Наверное, видела, как я и на рассвете улучил момент, гвоздь взял, нож… Напротив их дома какие-то пьяные бродяги горланили, окна горят, Самсон Дмитриевич на участке ошивается… Я решил, что он дожидается милицию, — банкир усмехнулся язвительно, — до сих пор дожидается.
— Он заявил, но трупов нет, Вика с сыном пока в розыске. И вы ушли безрезультатно?
— Естественно. Сидел на даче и ждал следователя. Улика смертельная! Плюс скандал в среду. «Я тебя своими руками задушу!» — При свидетелях я погорячился. В семь часов, как и договаривались, пошел в гости… До остального вы, к изумлению моему, своим умом дошли.
— Своим, своим. Еще раз повторю: ваши домашние — не враги.
— Очень хорошо. И я вам ничего не рассказывал, доказательств нет и не будет.
Передо мной сидел железный делец, теребя в ручищах (которые только и выдавали волнение, страх, тревогу) тоненькую книжицу про «светящееся существо». Неужто, загнанный в угол мнимым предательством родных, банкир выложил столь причудливые фантазии?
Зазвонил телефон. Меня. Самсон. Прерывающимся хриплым голосом он поведал:
— Записка пропала!
— Какая?..
— Я ее при себе носил, в кармане, а сегодня ночью выложил в верхний ящик письменного стола. Она пропала, Николай!
— Та самая записка?
— Та самая! С пауком или скорпионом… «Приди ко мне тот, кто под землей».
На углу под тополем меня догнала Леля с удивительной просьбой: отобрать у отца пистолет или хотя бы разузнать, где он его прячет. Банкир-банкрот полностью уединился, не желает разговаривать с ними, видеть их не желает! Боитесь, перестреляет вас? Сам застрелится, тупой вы человек! Раньше не могла намекнуть, когда я к нему поднимался? Не могла при маме. Твой папаша жаждет борьбы, а не смерти. Мама говорит, это видимость… если уж он до «Жизни после жизни» докатился, не отрывается! Сейчас мне страшно некогда, но я вернусь сегодня же, пока его караульте. (Я честно решил к вечеру подъехать, хотя ни на грош не верил в самоубийство прожженного дельца, однако сердце у него больное и он видел светящегося демона…)
Я стоял в раздумье, а нимфочка, как в прошлый раз, беспокойно ловила тополиный пух в отзвуках далекой грозы.