Не плачь, орчанка! Пройдут дожди!
Твой орк вернется, ты только жди.
Пускай далеко твой верный друг.
Любовь на свете сильней разлук!
В финале Антон разошелся настолько, что спел скабрезные частушки:
Манька Ваньку тянет в лес.
Ванька упирается:
В магазине мяса нет,
Хрен не поднимается.
И еще эту:
Все картошка да картошка
И с водою молоко.
От картошки хрен – гармошкой,
И не лезет далеко.
Здесь следует пояснить, что столь вредные для советской власти песнопения Антон выучил отнюдь не по вражеским «голосам». И даже не в институте, где, как водится в интеллигентной среде, к советской власти относились скептически. Частушкам его научили в рабочей среде. Той самой, которая, по мнению КПСС, была ее надежной опорой. Что, однако, не служило Антону оправданием. Советский человек за границей должен вести себя достойно. И не важно, куда он попал: в капиталистическую страну или фэнтезийный мир. Стыдно!
Осознав это, Антон вздохнул и попытался вспомнить, переводил ли он слова частушек местному населению. Этого не удалось, поскольку вслед за их исполнением в памяти следовал провал. Антон вновь вздохнул – на этот раз громко. В ответ занавесь, ограждавшая его закуток, колыхнулась, и в образовавшемся проеме появилась лукавая мордочка Нулорк.
– Вы проснулись, высокородный Иль?
– Проснулся, – подтвердил Антон и пожаловался: – Голова болит.
– Сейчас!
Лицо исчезло. Скоро Нулорк появилась вновь на этот раз с глиняным кувшином в руках.
– Выпейте, высокородный!
Антон взял кувшин и приник к влаге. Это был рассол! Настоящий, капустный. Видимо, такой овощ в этом мире водился. Антон опустошил кувшин и, чувствуя, как затихает боль в висках, вернул его девочке. Та не ушла, застыв в ожидании приказаний.
– Вот что, Нулорк, – начал Антон, чувствуя, как горят уши. – Я там вчера не позволил себе ничего лишнего?
– Что вы, высокородный! – закрутила головой девочка. – Всем так понравилось! Особенно песня про мясо. – Она хихикнула. – Если его не есть, то какой прок от орка в постели?
«Значит, слова все же перевел», – уныло понял Антон. Уши запылали.
– А вот про «картошку» не поняли, – продолжила Нулорк. – Но женщины решили, что это тап. Его вы вчера ели. Он урожайный, зимой им спасаются от голода. Но если есть только тап, женщину не захочешь.
Нулорк захихикала. Антон почувствовал себя мерзко.
– Вот что, – сказал решительно. – Принеси мне какую-нибудь ненужную тряпицу.
Нулорк подхватила кувшин и убежала. Антон встал, натянул бриджи и обулся. Куртку надевать не стал, чтоб не испачкаться. В углу, прислоненный к стене, стоял нечищеный АКМС. Позор! Оружие следует обихаживать сразу после стрельбы, Антон об этом забыл. И вообще распустился.