Монахов, разумеется, государственные дела интересовали не больше чем сама Интарра. Владычица Света была одной из старейших богов, старше Мешкента и Маата, старше даже Ананшаэля, Владыки Костей. От нее зависели путь солнца по небесному своду, дневной жар, таинственное сияние луны. И тем не менее, по словам монахов, она была всего лишь ребенком, который играет с огнем в просторных чертогах пустоты – безграничной, вечной пустоты, принадлежащей Пустому Богу. Однажды Каден должен будет вернуться в Аннур, чтобы занять свое место на Нетесаном троне, но пока он жил в Ашк-лане, он был всего лишь одним из монахов, обязанным трудиться до седьмого пота и повиноваться приказам. Чудесные глаза явно не могли его спасти от жестокого допроса Тана.
– Может быть, следы и были, – неуверенно заключил Каден. – Я не могу сказать наверняка.
Какое-то время Тан не говорил ничего, и Каден уже подумал, что избиение вот-вот возобновится.
– Монахи слишком щадили тебя, – наконец проговорил Тан. Его голос был спокойным, но жестким. – Я не сделаю такой ошибки.
Лишь позже, лежа без сна на своей койке и стараясь дышать потише, чтобы не разбередить боль в саднящей спине, Каден осознал то, что сказал его новый умиал. «Монахи». Так, словно Рампури Тан не был одним из них.
Даже несмотря на остро пахнущий солью бриз, порывами налетавший с моря, от трупов воняло.
Крыло Адамана Фейна обнаружило корабль два дня назад, во время регулярного патрулирования – порванные паруса полощутся, на поручнях засохшая кровь, команда изрублена в куски и оставлена на палубе гнить. К тому времени как прибыли кадеты, жгучее весеннее солнце уже начало делать свое дело, раздувая мертвым морякам животы и туго натягивая кожу на костяшках пальцев и черепах. Мухи влезали и вылезали из их ушей, деловито копошились между безвольно раскрытых губ, останавливались потереть лапки над пересохшими глазными яблоками.
– Какие идеи? – спросила Ха Лин, толкая ближайшее тело носком ботинка.
Валин пожал плечами.
– Думаю, кавалерийскую атаку можно исключить.
– Очень остроумно, – саркастически отозвалась она, поджав губы и скептически сузив миндалевидные глаза.
– Кто бы это ни был, они знали свое дело. Взгляни-ка сюда.
Присев на корточки, он отодрал присохшую ткань от безобразной колотой раны как раз под четвертым ребром трупа. Лин опустилась на колени рядом и, лизнув мизинец, ввела его в разрез вплоть до второго сустава.
Незнакомец, встретив Ха Лин на улице, мог бы принять ее за беззаботную купеческую дочку на пороге взрослой жизни: цветущая и жизнерадостная, смуглая от многочасового пребывания на солнце, блестящие черные волосы убраны со лба и перевязаны сзади кожаным ремешком. Однако ее глаза были глазами солдата. За прошедшие восемь лет она прошла через то же обучение, что и Валин, – что и все кадеты на палубе злосчастного корабля. Наставники кеттрал давно подготовили ее к виду смерти.