— А теперь, мисс Хоук, скажите нам всем, почему вы не выучили мое задание?
— Я… Простите. Моя бабушка. Она… Умерла, — ответила девушка, глядя в пол.
— Вы не поняли, мисс Хоук. Мне плевать, кто у вас там умер: родня, хомячок или целая конюшня вашего папы. Я прочла вас за долю секунды. И даю вам шанс исправиться и на этот раз защитить правду от меня. Повторяю вопрос. Почему вы не выучили прием?
Мириэм молчала.
— Хорошо. Раз вы НЕ СПОСОБНЫ защититься, тогда я скажу. Мисс Хоук не выучила мое задание, так как всю неделю после похорон пробыла дома с пьяным отцом и убирала его рвотные массы из всех углов дома, — сказала злобная горгулья, и все в аудитории, за исключением меня и еще трех-четырех человек, загоготали.
Девушка со слезами на глазах села на место, но надо отдать ей должное — она не расплакалась в присутствии этой ведьмы. Я ее прекрасно понимала. Быть в Академии человеком из простой семьи нелегко, а теперь, когда всем отпрыскам элиты известно, что у отца Мириэм проблемы с алкоголем, ей вообще будет невыносимо. Но миссис Блюмсборг на это совершенно наплевать. Как я уже говорила, она сволочь высочайшего класса. Таким образом, изучение defensionem cogitationes для меня стало вопросом жизни или вечного позора как минимум в стенах Академии.
Чарли не понимал моего отчаяния по поводу этого предмета, говорил, что миссис Блюмсборг любит издеваться, но еще ни одного студента не оставила на второй год. Но ему, парню из одного из самых уважаемых семейств, которое даже значилось в книге по истории создания Второй Академии, миссис Блюмсборг не предлагала подобных публичных тренировок. А вот меня злили и собственное бессилие, и несправедливость происходящего.
— Если она тебя тронет, я ей волосы подожгу. Честное слово, — обещал Чарли, улыбаясь и прижимал меня к себе.
Я немного успокаивалась, но все равно изводила мою напарницу, Дороти Гейбл, бесконечными тренировками того или иного приема. Дороти, кстати, тоже была из богатой семьи министра, и все прекрасно знали об этом, потому вряд ли ей стоило бояться расправы на занятиях с миссис Блюмсборг. Никто в Академии даже ни разу не попытался подшутить над тем, что она была полной, хотя обычно здесь не прощали даже гораздо более мелких недостатков. И хотя с Дот не спешили общаться детишки знатных семейств, все же они ее не трогали. Мне приходилось хуже. Например, одна из моих милых одногруппниц, Селеста Спринг, как-то раз во всеуслышание нелестно прошлась по поводу моей внешности только лишь потому, что я обогнала ее на полосе препятствий. Таково, к сожалению, было общество во Второй Академии, и деться от этого я никуда не могла.