– Возвращайтесь к вашему командиру, сеньор кабальеро, – презрительно сказал Монбар, – и перескажите ему все, что вы видели и слышали. Пусть он узнает, что Береговые братья всегда сами диктуют условия, но никогда не принимают их. Отправляйтесь, сеньор, вы исполнили ваше поручение, вам нечего больше здесь делать. Прощайте!
Офицер поклонился и ушел в сопровождении Моргана. Тот довел испанца до бригантины, чтобы защитить от оскорблений флибустьеров, многочисленные толпы которых ходили по улицам и которые, будь парламентер один, зарезали бы его без всякого зазрения совести – так велика, особенно в эту минуту, была их ненависть к испанцам.
Морган вежливо простился с парламентером и вернулся к своим товарищам, собравшимся на совет в церковь, где утром проходил раздел добычи.
Очутившись в безопасности на своем корабле, испанский офицер вздохнул с облегчением: он не надеялся так дешево отделаться. Не теряя времени даром, он снялся с якоря, и через десять минут бригантина на всех парусах устремилась к фрегату вице-короля. Но офицер счел себя в полной безопасности только тогда, когда флибустьерский флот окончательно исчез за его спиной и перед ним замаячили высокие мачты испанских кораблей.
Ненависть – плохая советчица. Герцог Пеньяфлор, ослепленный своей ненавистью к Монбару, допустил роковую ошибку.
Если бы он внезапно вошел в эти воды и напал на флибустьеров, испуганных его неожиданным появлением во главе сил, в несколько раз превосходящих их собственные, то, без всякого сомнения, он победил бы противника и заставил его если не сложить оружие, то, по крайней мере, возвратить добычу и невольников и отказаться, может быть надолго, от дерзких набегов на испанские колонии.
Но герцог Пеньяфлор, следуя своим чувствам и презрев долг, оставив флибустьерам сомнительный выбор между бесславием и смертью, вернул им всю их былую энергию. Береговые братья решили вступить в смертельную схватку, надеясь спастись благодаря своей отваге.
У Александра Оливье Эксмелина, флибустьера и хирурга флота, оставившего подробный отчет об этой экспедиции, непосредственным участником коей он стал[47], заимствуем мы сведения о мерах, принятых Монбаром, чтобы с честью выйти из затруднительного положения, в котором очутились Береговые братья. Никогда еще знаменитый авантюрист не проявлял такой необычайной находчивости, как в этих обстоятельствах. Мы должны сознаться, что и им также руководила ненависть. Но эта ненависть не ослепляла его до такой степени, чтобы заставить забыть об обязанностях командующего флотом. Да, он стремился отомстить человеку, неумолимо преследовавшему его десятки лет, но хотел прежде всего спасти людей, вверивших ему свои жизни. Он действовал, сообразуясь с этим, убеждениями возвращая мужество товарищам. Монбар сам подавал пример решительности и силы воли, пренебрегающей всеми препятствиями. Хитрость должна была сделаться самым могущественным его оружием для того, чтобы восторжествовать над испанцами, – хитрость он и употребил.