– Вообще… я никогда…
– Я тоже никогда не разговаривала с таким… ну, словом, поможете или нет?
«Какая-то она уж больно напористая», – подумал Кларнет, но вслух сказал:
– Буду рад, если в моих силах.
– Это уже хорошо! – Маша обворожительно улыбнулась. – Так по рукам?
– По рукам! – ответил Кларнет и с сожалением взглянул на экран. Эх! Нужно было покупать телевизор побольше.
– Отлично! Теперь я объясню вашу роль.
– Слушаю! – сказал Кларнет.
– Не перебивайте меня. Понимаете ли, я живу в такое время, когда библиотек уже нет, одна машинная память. Это, конечно, гораздо удобнее, но если нужно откопать что-нибудь древнее, начинаются всякие казусы. Я запрашиваю о Пастернаке, а мне выдают какую-то чушь про укроп, сельдерей – словом, полный набор для супа. С Блоком еще хуже. Миллионы всяких схем электронных блоков. Ведь что ни говори, с тех пор, как они писали, прошло уже две тысячи лет.
– Сколько?!
Маша закусила губу:
– Ну вот, я и проболталась! Фу, дура! Теперь жди неприятностей.
– Я никому не скажу, – произнес в благородном порыве Кларнет, – честное слово, не скажу!
– Ах как нехорошо! – Маша закрыла лицо руками. – Нам запрещены контакты с прошлым. Я ведь тайком от всех. Даже Федю услала, чтобы все в полной тайне…
– Кто такой Федя? – Кларнету почему-то не понравилось это имя.
– Мой лаборант. Очень милый парень. – Маша опустила руки и снова улыбнулась. – Представляете себе, влюблен в меня до потери сознания, так и ходит по пятам. Еле выпроводила.
Бывают странные ощущения где-то там, чуть повыше грудобрюшной преграды. Не то чтобы болит, а так, не разберешь что такое. Какая-то непонятная тоска. И очень милые парни вовсе не кажутся такими уж милыми, да и вообще вся человеческая жизнь, если разобраться…
– Ладно! – Маша решительно тряхнула волосами. – Будь что будет!.. Итак, мне нужна помощь. Возьмете в библиотеке Блока и Пастернака. Все, что есть. Усвоили?
– Да, и что дальше?
– Будете читать вслух.
– Зачем?
– Ох! – Маша потерла виски пальцами. – Вот экземплярчик попался! Будете читать, а я запишу. Неужели так трудно понять?
– Нет, отчего же, – сказал Кларнет, – понять совсем не трудно. Вот только читаю я неважно.
– Ну, это меньше всего меня беспокоит. Значит, завтра в это время.
Изображение пропало, как будто кот слизнул. Только что она была здесь, а сейчас пуст экран, безнадежно пуст. Исчезло наваждение, сгинуло, и все, что осталось, – это маленькая черная коробочка да мокрый обгоревший стол.
Когда многократно повторенный опыт в одних и тех же условиях дает неизменный результат, то есть все основания считать, что установленные связи подчинены какому-то закону.