Они ели яичницу с беконом. В центре стола красовалось большое блюдо с тостами.
Я пожелал им приятного аппетита. Долорес жестом указала мне место напротив себя.
– Вам кофе с молоком или черный? – спросила она.
– Благодарю вас, черный.
Лоретти пододвинул ко мне сковороду с яичницей, и мы с ним обменялись любезнейшими поклонами.
Я подумал, что, видимо, это мой последний завтрак в жизни. Неплохо придумано! Трое свидетелей внезапной смерти Джека Клинча. Виноват, Юджина Коннели, инспектора и так далее. Дальше все по трафарету. Контейнер с прахом отправляется на Землю, прелестные пальчики мадемуазель Лоран повязывают траурный креп на урне, скромные похороны на кладбище в Космополисе.
– Почему вы не едите? – поинтересовалась Долорес.
– Спасибо, не хочется.
– Боитесь, что отравят? – усмехнулся Милн.
– Нет, не боюсь.
– Боитесь! – Он поддел вилкой большой кусок с моей сковороды и отправил себе в рот. – Ну что? Убедились?
– Убедился. – Я мысленно вознес молитву святому Патрику и залпом выпил кофе.
– Как вам здесь нравится? – светским тоном осведомилась Долорес.
– Ничего, очень мило. А у вас сегодня что, какой-нибудь праздник?
– У нас теперь каждый день праздник, – сказал Милн. – Делать-то нам нечего.
– Смотря кому, – поморщился Лоретти, – мне так работы хватает.
– Вот как, вы продолжаете работу? – Для меня это было новостью.
– Делаю кое-что.
– Когда же нас все-таки отправят на Землю? – снова задала вопрос Долорес.
– Не знаю. Это должен решить мистер Роу.
– Ну а ваше мнение?
– Я думаю, что базу нужно ликвидировать. Откачать воду из шахты вряд ли удастся, а бурить такую толщу скал невозможно.
– Правильно! – хлопнул рукой по столу Милн. – Вот это слова! Приятно слушать!
Лоретти встал со стула:
– Прошу извинить, у меня дела.
Я тоже поднялся:
– Спасибо за кофе, Долорес. Мне нужно с вами поговорить, сеньор Лоретти.
Он удивленно поднял брови:
– Пожалуйста, но только не раньше чем через час. Я должен закончить опыт.
Я провел этот час у себя в комнате, пытаясь разобраться, чем была вызвана удивительная метаморфоза. Чем больше предположений я строил, тем меньше что-нибудь понимал.
Так ничего и не решив, я направился к Лоретти.
Дверь комнаты Милна была открыта. Я заглянул туда. Долорес босиком, в шортах, мыла пол. Милн с видом пай-мальчика, без ботинок, поджав ноги, сидел на тщательно застеленной кровати. Окно было распахнуто, и даже видневшееся в нем небо имело какой-то непривычно голубоватый оттенок.
Поистине день чудес!
Долорес меня заметила и, откинув тыльной стороной руки прядь волос, улыбнулась:
– Не правда ли, мистер Клинч, Милн ужасный неряха?!