Что ж, оно и к лучшему. Верность чувствам, конечно, качество более чем достойное, но любовь к человеку, прямо желающему тебе смерти, это уже извращение… я бы даже сказал, смертельное извращение.
— Сосед… — Мысль Дима оказалась столь «тихой», что я ее еле услышал. — Ты же видишь эманации, чувствуешь их, так?
— Тоже мне, сделал открытие, — фыркнул я в ответ.
— Взгляни, я сильно потемнел после вчерашнего? — напрочь проигнорировав мою язвительность, все тем же блеклым тоном попросил носитель.
— С чего бы вдруг? — удивился я. И от носителя тут же накатило злостью.
— Сосед, я не собираюсь снова пускаться в философские споры! Просто проверь! — мысленно рыкнул он.
— И куда только подевалось твое спокойствие? — Была бы у меня голова, непременно ею покачал бы. Но просьбу Дима исполнил и закономерно не обнаружил никакого потемнения. — Все как и прежде. Не вижу никаких изменений и не понимаю, откуда им взяться.
— Эмоции, сосед, — вновь совершенно спокойным тоном сообщил мне Дим. — Меня вчера в такую черноту макнуло, что я боюсь…
— Знаешь что! — на этот раз вспылил уже я, не постеснявшись перебить своего носителя. — Повторю твои слова: я не собираюсь снова пускаться в философские споры! У тебя для этого целый Ленбургский собор под боком. Вот иди туда и терзай церковников. А мне этой чушью на мозг не капай… тем более что и мозг тот, по большому счету, твой собственный. Эмоции его, видите ли, в черноту макнули! Тоже мне, падший джедай нашелся! Ситх недоделанный!
— Кто? — изумился Дим.
— А… забей! Лучше отошли инквизитору Тону просьбу о встрече. Он дядька умный, глядишь, и с тобой поделится.
— Чем?
— М-да… пить надо меньше. Умом! — отрезал я, и мой носитель впал в ступор. У-у, как говорил… не помню кто: «А ведь этот еще из лучших!» Нет, все же неумелое употребление алкоголя совершенно негативно сказывается на мыслительных способностях юнцов. Банально? А что делать, если это правда?!
Письмо с просьбой об аудиенции Дим писал под мою диктовку. Ну еще бы, встреча с протопресвитером Меча, пусть даже тот и благоволит внуку своего старого знакомца, это не посиделки в трактире, дверь в кабинет его преосвященства пинком не откроешь и по плечу не похлопаешь. А с высоким штилем и в письме, и в устной речи у Дима некоторый… провал. Вот и пришлось мне за него отдуваться, вытаскивая из памяти носителя трижды проклятые им в детстве правила и речевые обороты.
К обеду носитель окончательно пришел в себя после вчерашней попойки, и именно в тот момент, когда он с улыбкой отвалился от опустошенного стола, в трактир заглянул посыльный из Дома. Служка в простой серой рясе с укороченным подолом, с интересом оглядевшись по сторонам, прошел через весь зал и, остановившись перед столом моего носителя, протянул ему небольшой свиток с сургучной печатью Домского секретариата, официальный донельзя.