— Вам не понравилось?.. — бесцеремонно продолжал полноватый мужчина. — Но почему она не в пижаме?.. Прозрачное платье — это не то. На вечеринке все, даже женщины, должны быть в пижамах. Среди обезьян, как мне сказали, есть не только самцы, но и самки. Они тоже в пижамах.
Не слушая навязчивую болтовню едва знакомого гостя, Кёлер посмотрел на дом — все окна ярко светились. Взгляд перешел на флигель-башню. Красиво подсвеченная снаружи — маленькие прожектора стояли вокруг на земле, — с мшистыми камнями, деревянными ставнями, выкрашенными в яркий желтый цвет, выглядела живописно.
Почувствовав — кто-то на него смотрит, владелец усадьбы повернулся — Марта! Словно посылала ему какое-то сообщение — напряженно, сосредоточенно. Вслед за хозяйкой гости уставились на хлебосольного хозяина. Чудовищным усилием Кёлер заставил себя непринужденно улыбнуться. Пробежал глазами по толпе — Домбровского в ней не было.
«Теперь Марта не позволит мне увидеться с Михаилом!» — Кёлер почувствовал: от страха и напряжения засосало под ложечкой.
Вдруг вспомнил фамилию стоявшего рядом человека — Алик Тоштаголов. Их никогда не знакомили, но кто-то показывал Кёлеру мрачного персонажа светских хроник, рассказывал о его темном прошлом и настоящем.
Марта Кёлер с бриллиантами в зубах, подсвеченными фонариком слуги, произвела на Вадика тягостное впечатление. «Ужасное зрелище! Похожа на Смерть…»
Почему-то Слепяну казалось: в образе Смерти должно быть нечто роскошное. Как иначе: всегда и везде подлинной хозяйкой положения в конечном счете оказывается она!
Было неприятно смотреть на Марту, видеть, как вьются вокруг нее эти людишки, источавшие притворные комплименты, в которых каждое слово пропитано завистью и тщательно скрываемой злобой.
Поставив пустой бокал из-под кьянти на поднос официанта, — за час, прошедший с начала вечеринки, Вадик выпил три порции вина, — двинулся прочь с заполненного народом пятачка.
«Смерть…» Сердце Вадика сжалось в тоске. Зашагал быстрее. «Куда иду?! Куда бы ни пошел, не получится забыться. С того проклятого вечера жизнь изменилась. Вернуться обратно, налить в огромную трехсотграммовую пузатую рюмку изрядную порцию мартеля…»
Припомнились стоявшие на столах деревянные плошки в русском стиле. «А-ля хохлома» доверху наполнены коньяком. Наружу торчали расписные деревянные ложки. «Успею напиться…» Он пошел медленнее. «Интересно, станет ли кто-нибудь хлебать коньяк ложками?.. Идиотская, безвкусная затея! Наверняка принадлежит Марте. Сам Кёлер не решился бы на такую глупость».
Новая порция кьянти всосалась в стенки желудка, проникла в кровь, достигла мозга. Мысли приобрели менее тревожный оттенок. Сам не зная куда, Вадик продолжал брести по выложенной квадратными камнями дорожке.