.
Налеты отряда Готфрида Бульонского только усилили страх жителей столицы. Больше всех нервничали приближенные к императору лица. Немногие сохранившиеся в Константинополе сторонники Алексея I были убеждены: их враги воспользуются прибытием крестоносцев, чтобы поднять восстание против императора. Некоторые хотели свести счеты еще за захват власти Комнинами, кроме того, оставалось много недовольных после раскрытия заговора Диогена. Согласно «Алексиаде», в какой-то момент сторонники императора ворвались во дворец, чтобы образовать последний рубеж обороны против мятежных жителей города, которые, как они полагали, готовы восстать в любую секунду. Императора призывали облачиться в доспехи и приготовиться сражаться до смерти, но Алексей I продолжал бесстрастно сидеть на своем троне, показывая пример напыщенного хладнокровия{575}.
Слухи о заговоре с целью свержения Алексея I распространялись как в самом Константинополе, так и за его стенами. Таинственные незнакомцы подходили по меньшей мере к одному из предводителей рыцарей, когда он находился недалеко от столицы: ему внушали, что император хитер и коварен, и призывали не доверять обещаниям и лести Алексея I{576}. Добавьте к этому подозрения относительно намерений крестоносцев, и вам станет понятно, что перемещение их отрядов в Дрепан было жизненно важно для сохранения власти императора{577}. Присутствие большого количества вооруженных людей так близко к Константинополю было опасно само по себе; кроме того, существовала опасность того, что противники Алексея I в столице могут обратиться за помощью к крестоносцам или просто воспользоваться ситуацией, чтобы поднять мятеж.
Однако Алексей I подумал обо всем этом заранее. Он не просто принимал всех основных западных военачальников у себя в Константинополе до подхода их отрядов. – Алексей I стремился добиться формального признания своей власти, например с помощью усыновления. Это был старинный обычай, посредством которого византийские императоры устанавливали духовные и отеческие отношения с влиятельными иностранцами. Видимо, это не казалось крестоносцам странным; один хронист писал, что существует традиция усыновления императором высокопоставленных иностранцев и рыцари счастливы принять это{578}. Другой хронист без комментариев отметил, что Алексей I просто усыновил западных лидеров{579}. Понимая, что усыновление является уникальной византийской традицией, Алексей I также добился подчинения главных крестоносцев способом, который они, безусловно, понимали. Боэмунда, Раймунда Тулузского, Гуго де Вермандуа, Роберта Нормандского, Роберта, графа Фландрии, и Стефана де Блуа попросили присягнуть на верность императору.