Я отшвыриваю брошюру, и она ударяет папу по ноге.
– Элли! – резко восклицает он.
Я вижу его насквозь. Папе отчаянно хочется, чтобы Элисон вернулась, но не ради меня. Одиннадцать лет он тосковал по ней – по женщине, которая ходила с ним в кино, шлепала по лужам после дождя, пила лимонад, сидя на качелях, и, как и он, мечтала о счастливом будущем.
Но если папа согласится на шоковую терапию, Элисон, возможно, никогда уже не станет прежней.
Я распахиваю дверцу и выбираюсь на тротуар.
Пусть даже вечернее солнце пробилось сквозь облака, все мое тело охватывает дрожь.
– По крайней мере, разреши, я подам тебе костыли.
Папа принимается вытаскивать их из-под пассажирского сиденья.
– Они мне больше не нужны.
– Но Джеб сказал, что ты растянула…
– Мысль свежая и оригинальная, папа: Джеб не всегда прав.
Я развязываю бандану, которая прикрывает повязку на колене. Лодыжка перестала болеть, после того как мы с Элисон соприкоснулись родимыми пятнами. Более того, даже разбитая коленка выглядит лучше. Еще одна необъяснимая странность. Допустим. Мне некогда об этом думать. Есть дела и посерьезнее.
Папа смотрит в даль, сжав зубы.
– Бабочка…
– Не называй меня так, – огрызаюсь я.
Мимо, разговаривая, проходят две покупательницы. Папа мрачнеет. Меньше всего я хочу обидеть его: он годами поддерживал Элисон, не говоря уж о том, что в одиночку растил меня.
– Извини. – Я придвигаюсь ближе. – Давай просто как следует выясним, хорошо?
Он вздыхает:
– Я уже подписал согласие.
И тогда я перестаю изображать понимание и сочувствие. Меня захлестывает гнев.
– Зачем?!
– Доктор предложил мне этот вариант несколько месяцев назад. Я долго его обдумывал. Поначалу просто в голове не укладывалось. Но… короче, они начнут в понедельник. Потом мы вместе съездим повидать маму.
По моей шее поднимается волна неприятного жара. Влажность после грозы и белый шум от вьющихся вокруг насекомых лишь усугубляют положение.
– Пожалуйста, постарайся понять, – просит папа. – Я очень хочу, чтобы она вернулась домой.
– И я тоже хочу.
– Значит, надо сделать все возможное, чтобы это произошло.
Внутри меня, хлопая крыльями, вновь оживает тень. И, поддавшись ей, я напрямую говорю то, что думаю:
– Да. Ради этого я готова даже прыгнуть в кроличью нору.
Я хлопаю дверцей.
Папа сигналит, несомненно желая объяснений. Но я вбегаю в магазин, не оглядываясь.
Чирикает автоматический дверной звонок, порыв ветра колышет хрустальные каплеобразные подвески на люстре. Я стою как громом пораженная, и под струей воздуха из кондиционера моя сырая одежда становится холодной. Густой кокосовый запах свечей, которые горят вдоль стен, наконец помогает мне расслабиться.