Тереза поднесла стакан к губам и отпила; звяканье кубиков льда напомнило Нику бар в Сент-Луисе, где он был несколько лет назад, когда проводил отпуск в Америке. Был самый разгар лета. Жара, духота, а в баре – кондиционированная прохлада, в высоких стаканах позвякивают кубики льда. Огромная страна каждодневно поглощала огромное количество льда, тратила чертову уйму энергии для того лишь, чтобы заморозить воду, чтобы напитки лучше освежали, чтобы пить их было приятнее. Те три дня, что Тереза прожила в «Белом драконе», они по необходимости делали вдвое больше льда, чем обычно. Каждый день засовывали в морозильник две дополнительные формочки, чтобы американская постоялица не осталась ненароком без замороженной воды.
– Ну, так что? – спросила она, опуская стакан. Виски придал ее манерам бесцеремонность, почти агрессивность. – Вас это волнует?
– Да, и тоже очень. Пожалуй. Я как-то не думал об этом в такой плоскости.
– Приходите понемногу в себя?
– Начинаю приходить, так будет точнее.
– Послушайте, если вас будут спрашивать, что я здесь делаю, говорите, что я вроде как историк.
– А вы правда историк?
– Вроде как, – пожала плечами Тереза и на мгновение задумалась, глядя невидящими глазами на бексхиллцев, хохотавших над какой-то шуткой. – Я все время забываю, через что все вы здесь прошли. Вы когда-нибудь слышали о городе Кингвуд-Сити, штат Техас?
– Нет, никогда.
– А я до последнего времени не слыхала о Булвертоне. В этом мы с вами сходимся, если даже ни в чем другом.
– А что, этот Кингвуд, там тоже было вроде как у нас?
– Кингвуд-Сити. Точно то же самое.
– Стрельба? И у вас там кто-нибудь погиб?
– Энди. Мой муж. Его звали Энди Саймонс, он работал на федеральное правительство и погиб в городе Кингвуд-Сити, штат Техас. Вот почему я здесь, в Булвертоне, Восточный Сассекс, – потому что какой-то долбаный ублюдок застрелил самого дорогого для меня человека.
Тереза опустила лицо, протягивая одновременно Нику стакан с чуть подтаявшими кубиками льда. Ник понял без слов и опять налил ей двойной виски.
– Спасибо, – пробормотала Тереза.
Она снова взглянула на Ника, но теперь ее глаза не гипнотизировали, они приобрели мутноватый блеск, хорошо знакомый любому, кто когда-либо работал за стойкой и с нетерпением ждал, когда же придет час закрытия. Ник не думал, что Тереза опьянеет так быстро. Пока она аккуратно, сосредоточенно доливала стакан содовой из сифона, он записал на ее счет цену очередной выпивки.
– Так вы хотите поговорить обо всем этом? – спросил Ник.
Как ни крути, а он был бармен, человек, по роду своих занятий привыкший сочувствовать пьяным и безутешным.