Когда она сказала это впервые, я заплакала, и она стала получать удовольствие, то и дело повторяя свои слова. Конечно, как я теперь понимаю, она не имела возможности выселить нас по собственной воле, но тогда я верила, что это ей по силам.
Фиона Берк, девушка, которая иногда выступала как моя нянька и долгое время была моей соседкой, выглядела на фотографии, которую родители предоставили для объявления об ее исчезновении, словно сама невинность. На этой фотографии у нее ровные прямые зубы и еще более прямые волосы, пока еще не крашенные. Пуговицы на рубашке застегнуты до самого верха, в ушах жемчужные сережки. Она сидит со сложенными руками на стуле и улыбается непорочной улыбкой. Цепочка ее любимой подвески плотно облегает шею, и благодаря вспышке студийной камеры кулон кажется очень миленьким, а не грубым и грязным.
На этой фотографии она такая, какой они хотели ее видеть. Здесь ей еще не было семнадцати. Позже она обнаружила совершенно другую свою сторону и явила ее во всей красе в тот вечер, когда мы были вместе в последний раз.
Родители Фионы Берк видели одно, а весь мир — совсем другое.
Когда она исчезла, то, помню, в программе новостей показали фотографию, и у меня не было причин сомневаться в том, что ее ищут. Но шли годы, а она все не возвращалась, и плакаты об ее исчезновении исчезли с досок объявлений, их сменили постеры о гаражных распродажах, поиске попутчиков и сдаче комнат. О Фионе забыли и перестали о ней спрашивать.
Она затерялась там, куда попадают пропавшие дети, которых не находят даже после того, как обшарят озера и прочешут леса. Их фотографии состаривают при помощи специальных программ. Дома они так и не объявляются.
Она не звонила. И не писала.
Она просто пропала.
И, думаю, я бы забыла о ней, как и остальные жители городка, если бы она не явилась мне во сне и не попыталась отдать камень, так похожий на сломанное украшение, найденное мной в овраге-канаве рядом с Дорсетт-роуд. Я не сомневалась, что это имеет какое-то значение, и только оставшись одна после того, как мы с мамой съели пиццу и я уклонилась от ответов на вопросы о Джеми, заперлась у себя в комнате и достала его оттуда, куда сразу по возвращении домой спрятала — в завернутый в свитер носок, засунутый в нижний ящик шкафа. И только тогда я позволила себе вспомнить.
Фиона Берк исчезла холодной ноябрьской ночью. Ее родители уехали на выходные в Мериленд, так что в ее распоряжении оказался весь дом, и было ясно, что она хотела — планировала — воспользоваться этим. Но тут моя мама спросила у ее родителей, может ли она присмотреть за мной, и они ответили «да», не согласовав это с Фионой. Подозреваю, что в результате моя невольная няня не пришла на назначенную встречу, что делала уже не раз, а мое внезапное появление в доме хозяев оказалось неожиданным сюрпризом — как для Фионы, так и для меня самой. Потому что в отсутствие родителей она хотела убежать из дома, а я стала препятствием для этого.