Ночью мне опять приснился мой повторяющийся сон. Фионы Берк в нем не было. Эбби я тоже не видела. Но в задымленном доме со мной был кто-то еще, наверху лестницы, за углом, тень, отделившаяся от других теней, вытягивающая вперед подзывающую к себе руку.
Я проснулась в собственной кровати в таком состоянии, будто провела ночь, продираясь через заросли на берегу, — моя одежда была насквозь мокрой, мышцы болели, волосы спутались от пота — хотя сам по себе сон был очень сухим. Сухим и жарким, казалось, где-то по-прежнему полыхает огонь.
Я бросила последний взгляд в зеркало на мои всклокоченные волосы и решила, что надо все-таки что-то с ними сделать. Не вынимая из них расчески, я нашла ножницы, хорошие, сделанные не для того, чтобы кромсать бумагу, и начала стричь волосы вокруг расчески, оставляя более короткие концы, чем намеревалась, а затем делала их еще короче. Получалось у меня криво. Стрижка была непрофессиональной, рискованной и сделала мои глаза более выразительными.
И еще чьи-то.
Я вздрогнула. В зеркале отражалось чужое лицо. Ее лицо светилось, как полная луна.
Я увидела нос — короче, чем мой, более густые и выгнутые брови, чем мои, прямую линию рта и глаза, главным образом глаза, блеклые, выводящие из душевного равновесия и абсолютно узнаваемые по фотографии, найденной мной в газете. Глаза были такими холодными, что могли перерезать горло тому, кто в них посмотрит.
Моя рука, державшая ножницы, разжалась, и мы смотрели, как они падают в раковину, девушка и я. Они раскрылись, и рот тоже — мой рот, прячущийся за ртом девушки, а потом раздался звук, напугавший нас обеих.
Наверное, я закричала, потому что в дверях показалась мама: на одной ноге у нее были черные колготки, а другая их половина свисала с бедра, словно скукоженная третья нога. На маме была обычная рубашка, призванная скрыть ее татуировки, но сейчас пуговицы расстегнулись и виднелась безупречно гладкая кожа груди. На груди татуировок не было, и потому она казалась более обнаженной, чем другие части ее тела.
Она быстро застегнула рубашку и сказала:
— Ты доведешь меня до инфаркта, Лорен! Я думала, ты поскользнулась в ванной.
Я помотала головой и подождала, когда она заметит в зеркале ее лицо. Лицо Натали.
Но она заметила только мою стрижку.
— Вау! — воскликнула она. — Именно это я и хочу сказать: вау. Наверное, для первого дня в школе тебе хотелось чего-то другого, верно?
Я продолжала ждать.
Она коснулась моих волос и распушила их с одной стороны. Цокнула языком, склонила голову набок и улыбнулась:
— Мне нравится. Это бомба. Надеюсь, ты не пожалеешь, ведь на то, чтобы отрастить их до прежней длины, уйдут годы. Ты потому вскрикнула?