— Ау, подружка, проснись. Что ты там такое удивительное, что даже замолчала? Не припомню за тобой такого. Давай показывай скорее — жуть как хочется самой всё увидеть. Ну же, Зинка. — Попросила я, сгорая от любопытства.
— Вот, смотри. — Протянула Зина медальон.
Я схватила его и тут же выронила.
— Ничего себе приехали.
Разглядев изображенную внутри медальона молодую женщину, я поняла, что так испугало и удивило Зинаиду: на портрете была я во всей своей феноменальной красе.
Правда, мой наряд устарел лет двести назад и, кажется, до сих пор в моду так и не вошёл. Внизу виднелась надпись: «Моему незабвенному Полю. Помни обо мне. Твоя Женевьева».
Первой пришла в себя Зинаида.
— Я думаю, нам необходимо слегка перекусить.
Зина всегда предлагала поесть, если начинала нервничать. На сей раз, несмотря на жгучее любопытство, её предложение было принято с полным восторгом. Мы переместились на кухню. На столе появилась бутылочка пресловутого «Мартини». Я не смогла отказаться. Крепкий напиток привёл нас в чувство, и мы наконец-то смогли вновь приступить к чтению заветной тетради.
— Здравствуй, моя далёкая правнучка.
Я верю, что ты есть. Как бы мне хотелось увидеть тебя, но время безжалостно: оно никогда не подарит мне такой возможности. Я просто уверен, что ты похожа на двух женщин сразу — тех, которых я любил больше жизни. Первая — моя невеста, оставшаяся в далёкой и такой недоступной теперь для меня Франции, вторая — моя русская жена и мать моих детей. Наверное, ты стала такой же красавицей, как и моя супруга. Извини, что-то я разговорился. Ведь ты ещё не знакома со мной своим прадедушкой. Изволь представиться. Я являюсь представителем славного рода маркизов де Турмон.
— Ничего себе, Женевьева, ты у нас оказывается ещё и маркиза. Вот это да! — с завистью произнесла Зинаида.
— Просьба некоторых гражданок не перебивать прекрасных маркиз.
Я продолжила чтение дневника.
Случилось так, что к началу 19 века от рода де Турмон осталась только наша ветвь.
Родился я в 1792 году и мне сейчас, когда я пишу эти строки, почти сорок. Рядом со мной моя жена Александра и мои любимые дети. Слава всевышнему, род де Турмон не прервётся. Моя дочка, моя любимица. Боже, как она похожа на ту Женевъеву, которая осталась там, в далёком 1812. Кажется, всё случилось только вчера. Вчера мы гуляли по аллеям парка, вчера мы признавались друг другу в любви, вчера мы дали клятву быть вместе до самой смерти. Всё было вчера, а сегодня моим детям почти восемнадцать.
Год назад с оказией мне удалось отправить письмо на родину, и теперь я жду ответа.