Мы опять набрались и вырубились буквально за столом, как добрался до комнаты, помнил плохо. А утром, когда все снова собрались за столом, обнаружился наш потерянный друг, выглядел он несколько позеленевшим. На наши вопросы, где же он прохлаждался ответил, что ничего не помнит. Ребята заржали, что, мол, меру в выпивке знать надо, он лишь отмахнулся и спросил, когда мы, наконец, отправляемся.
Решили, что выезжаем через час. Парочка ребят вместе с Криниином вышли на улицу подышать свежим воздухом, а я стал расплачиваться за постой. Хозяйка настояла, чтобы с таким хорошим клиентом попрощалась и её сестра, быстро сбегала за девушкой, и на этот раз, глянув на смущённое личико, я почувствовал, что, кажется, нашёл свою пару.
Разве мог я тогда уехать?! Мы остались ещё на пару дней. Именно тогда мы стали близки с Матари, она мило смущалась, и, практически, не говорила, лишь улыбалась на все мои слова и действия. А я был окрылён, ведь и не надеялся обрести свою пару так поздно. Старше большинства своих друзей на двадцать лет, всегда с толикой грусти наблюдал за их счастливыми семьями и малышнёй, шныряющей то тут, то там.
А здесь такое счастье! Не раздумывая забрал обеих сестёр к себе, ведь моя девочка нуждалось в обществе единственного оставшегося близкого существа. А вот наш друг Кринии неожиданно заявил, что останется приглядеть за кабачком. В тот момент это не показалось странным, подобное часто происходило среди нас, и никто был не вправе интересоваться, зачем и почему ему это понадобилось. Кто знает, не приглянулась ли ему какая-нибудь красотка, ведь пропадал же он где-то больше суток.
Тогда же общение с Криниином сошло на нет. Я был занят обретённым счастьем, а друг ответил на пару весточек известием, что у него всё хорошо и пропал.
Так же как спустя несколько месяцев и Матари.
А я всё не мог понять, впрочем, и по сей день, что же я сделал не так, чем обидел свою девочку. Баловал её, буквально пылинки сдувал, прислушивался к каждому слову, хоть Матари и была немногословна.
Хм, да за всё наше знакомство она и сказала-то всего несколько фраз, да и-то, каждый раз искала одобрения у старшей сестры. Мне, конечно, это не нравилось, особенно когда некоторые поступки, совершённые женой с лёгкой руки Тирми, вносили между нами разлад. Но и тогда я молчал, понимая, что между сёстрами, рано потерявшими родителей, установилась особая связь, которую я не вправе разрушать.
Счастливый в своём неведении, я готовил детскую для сына, большую часть времени уделяя изготовлению колыбели, которую по нашим традициям собственноручно делает будущий отец.