— Говорят и худшее, — заметил Таванн.
Креки осмотрелся вокруг, не подслушивает ли какой-нибудь нескромный лакей, потом, понизив голос, сказал:
— Говорят, что эти ванны, которые он принимает в последнюю пятницу каждого месяца, состоят на три четверти из бычьей крови и на четверть — из человеческой.
— Если бы король это знал!
— Но он пока не знает, никто не осмеливается ему рассказать.
— Скажите мне, месье де Таванн, почему вы решили, что ваш друг, Петушиный Рыцарь, — враг графа де Шароле?
— Почему… не знаю, — ответил виконт, — но это легко доказать. В прошлом году каждый раз, когда граф позволял себе проделать что-то гадкое — стрелять в прохожих, вырывать волосы у лакеев, мучить женщин, которых любит, — на дверях его особняка ночью появлялась афиша с такими простыми словами: «Шароле — подлец», и подпись: «Петушиный Рыцарь».
Вы догадываетесь, что афиши эти висят недолго. Граф никак не может застать врасплох виновного, хотя и отдал распоряжение, но…
Жалобный крик, вдруг раздавшийся на улице, остановил слова на губах виконта.
— Похоже, зовут на помощь, — сказал маркиз де Креки, вставая.
— Кто-то стонет, — добавила Комарго.
Она поспешно встала, все гости последовали ее примеру. Князь де Ликсен тут же открыл окно.
— Ничего не видно! — сказал он.
— И не слышно ни звука! — прибавил герцог де Бриссак.
— Нам показалось, — сказал герцог де Бриссак.
— Я, кажется, слышу, — тихо прошептала Кинон, — кто-то стонет.
— Надо пойти посмотреть, — сказал Таванн.
— Нет-нет! Подождите! — вскрикнула Комарго. — Я пошлю людей, пусть они нам посветят. Ты идешь, Креки?
— И я пойду с вами, — сказал князь де Ликсен.
Таванн шел впереди. Вдруг он ускорил шаги.
— Идите скорее! — позвал он.
Виконт уже дошел до улицы Тампль. Друзья присоединились к нему, подбежали и лакеи.
— Они остановились напротив особняка Субиз, — сказал аббат всматриваясь вдаль, — и окружили кого-то или что-то…
— Теперь поднимают тело, — сказал Ришелье, — и возвращаются.
— Креки бежит!
Все высунулись из окна на улицу.
— Там женщина! Несчастная ранена, — крикнул снизу де Креки, — она без чувств.
— Скорее! Скорее несите ее сюда! — вскрикнула Комарго и кинулась в людскую распорядиться.