Отвернулась, чтобы муж не видел, а то решит, что победил. Не уеду, не уеду, и все тут!
– Ну, чего ты?
Хендрик тоже неожиданно расклеился, обнял за плечи. Прижалась к нему, обвила руками, запоминая запах. Потерлась носом о рукав, вздохнула и выдавила из себя:
– Ты там дом не спали, не ешь что попало, с вертихвостками не путайся.
Хендрик хмыкнул:
– Значит, уже скучаешь.
– Скучаю, – не стала скрывать.
Люблю его, заразу, привыкла.
Отыскала губы и, привстав на мысочки, чмокнула. Муж ответил, и пару минут мы занимались исключительно собой. Мнилось, вернулся первый год знакомства, когда Хендрик был еще таким нежным, ласковым. Увы, с тех пор много воды ушло, муж больше думал о желудке, а не о поцелуях, в спальне и то быстро, и на боковую.
– Поняла, что не права, но не признаешься. – Хендрик отстранился и глянул с улыбкой победителя. – Давай, упрямица, забирай вещи.
Вывернулась из объятий и щелкнула мужа по носу. Постыдная слабость прошла, я жизнерадостно пожелала благоверному доброго пути, заверила: очень люблю. Тот нахмурился, промолчал и забрался в седло.
Проводила глазами удаляющийся силуэт.
Так, долой сантименты! Опять глаза на мокром месте.
Вспомнила об академии, о кошельке с деньгами и решила развлечься. Если на вас напала хандра, лучший способ борьбы – пройтись по ярмарке. Последней не наблюдалось, зато имелись рынок и лавки. Прекрасно, порадую себя, заодно к учебе всего накуплю, город посмотрю. Мне тут жить, не хотелось бы плутать в трех соснах.
Постоялый двор, на котором Хендрик снял для нас комнатенку, находился в нижней части города. Выйдя за ворота, разглядела знакомый ориентир – башенки. Значит, академия в той стороне, а я в другую хочу, взглянуть на королевский дворец. Он к востоку от академии, значит, мне направо.
До дворца не дошла, намертво застряв на рынке – не на том, на который наткнулась по приезде в столицу, а на большом, ярком, с отдельными лавочками. Женское сердце дрогнуло, и я отправилась тратить деньги. Первым делом прикупила новые ботинки, а то мои только бедным у храма отдать. Только паперти ныне пусты: священникам самим не на что жить, не то чтобы еще кого-то кормить. Король здорово их прижал, чтобы не смели указывать, как жить. Без магов не обошлось: те жаловались на притеснения. Религия и колдовство – вещи несовместимые. Во всяком случае, с точки зрения Первосвященника. Он покрывался сыпью, когда слышал об академии, ратовал за ее ликвидацию.
Случилось настоящее кровавое противостояние! Поговаривали, будто Первосвященник призывал на площадях к изгнанию магов, собрал армию из монахов, клириков и прихожан, которая двинулась к королевскому дворцу с гневными требованиями восславить истинную веру. Их усмирили солдаты. Разумеется, его величество избавился от возжелавшего власти Первосвященника. Колдуны состояли на королевской службе и, честно говоря, представляли большую ценность, нежели святые мощи. Они, конечно, полезны, но от врагов не защитят, шпионить не умеют.