— Тамара?.. — Ариан проводит ладонью по моей лопатке, зарывается пальцами в волосы.
— А если я забеременею? — шепчу ему в шею.
— Нет, овуляция уже прошла.
То есть он ещё и безопасного периода дождался, прежде чем ко мне подкатывать?
— Тебя это огорчает? — Ариан перебирает мои волосы.
— Радует. Я помыться хочу. — Приподнимаюсь и нарочито пристально смотрю в окна. — Можешь переместить нас прямо в душ?
Помедлив, Ариан отзывается:
— Да, конечно, — и выпускает меня из тёплых объятий.
* * *
В душе нас никто не застаёт, в спальню мы возвращаемся по Сумеречному миру, сразу засыпаем, а уловить запахи против воли Ариана никто не может, так что утро встречает меня ничего не подозревающим Ламонтом с букетом роз взамен привядших вчерашних.
Мне стыдно за случившееся ночью. Ариан, никак это не прокомментировавший, дарение созерцает с насмешливым превосходством, от самодовольства чуть не лопается, косится на меня по-хозяйски. Ну конечно: ухаживает Ламонт, а все плюшки ему. Нечестно это. Моё обострённое чувство справедливости — и уязвлённая гордость, поднявшая голову, едва отбушевала страсть и отошла истома — взывают к мести.
Разок захотелось развлечься? Развлёкся. Теперь моя очередь.
Ну, князюшка, ну, погоди.
Самые простые методы часто самые действенные. Вроде бы просто ласково говорю:
— Розы самые прекрасные цветы в мире, всегда мечтала получать их по утрам.
Вроде просто улыбаюсь Ламонту, касаюсь его тёплой руки — а княжеская морда уже вытягивается, мохнатые бровки уползают вверх с видом крайнего недоумения, словно это не он предлагал близость без обязательств.
У Ламонта от перемены в моём настроении лицо тоже немного странное. Но зрачки расширились, это даже в лунном свете видно. И ноздри трепещут. Секунду кажется, он всё поймёт обо мне и Ариане. Розы упругим каскадом сыплются к ногам, Ламонт стискивает мою ладонь и шепчет проникновенно:
— Сегодня ты просто дивно хороша, ты само очарование. Ты…
— Я здесь для мебели, что ли, нахожусь? — вскакивает Ариан. — Лунную жрицу не трогать!
Резко обернувшись, Ламонт оскаливается. Вибрация рыка прокатывается по его лицу почти неуловимо быстрой трансформацией в морду и обратно. Когти на мгновение сдавливают мою ладонь и исчезают, сменяясь мягкостью пальцев. Скрипя зубами, Ламонт вдыхает и выдыхает несколько раз.
Медленно поворачивается ко мне:
— Тамара… — дальнейшее он почти выдавливает. — Прости мою несдержанность.
Он меня не поцарапал даже, но кожа помнит короткое прикосновение молниеносно отросших когтей. Надо осторожнее с ними. И в то же время я имею полное право заигрывать с Ламонтом, улыбаться ему, подпускать к себе ближе. И не только его.