– Ты цел? – спросил Руза, и Лазло начал было кивать, как вдруг понял, что услышал его. Слова будто проникали через толщу воды, в ушах еще тихонько звенело, но все же слух вернулся.
– Цел, – ответил он и, будучи на взводе, даже не почувствовал облегчения. Паника и дезориентация постепенно покидали его. Он увидел Эрил-Фейна, отдающего приказы. Подъехал пожарный фургон. Пламя уже начало затухать, поглощая старую древесину. Все было под контролем. Похоже, никто даже не пострадал – кроме Дрейва, но его-то никто не станет оплакивать.
– Все могло закончиться гораздо хуже, – сказал Лазло с ощущением, которое возникает, когда ты на волосок от смерти.
А затем, словно в ответ, земля пошла глубокой трещиной и сбила его с ног.
* * *
Дрейв втиснул свой заряд в брешь в якоре, проделанную алкагестом Тиона. Он отнесся к мезартиуму как к камню, поскольку только с ним и работал: склоны гор, шахты. Для него якорь был маленькой горой, и он хотел проделать в ней дыру, чтобы открыть доступ к внутреннему механизму – сделать быстро то, что Тион делал медленно, тем самым выиграв награду.
Но мезартиум не камень, а якорь не гора. Он оставался неуязвимым, и основная сила удара, встретившись с непроницаемой преградой сверху, не имела выбора – только направиться… вниз.
* * *
Звон в ушах Лазло перебил новый звук – или это чувство? Грохот, рев – он ощущал его в собственных костях.
– Землетрясение! – воскликнул он.
Пусть почва под их ногами и служила полом для города, но она также была крышей – крышей для чего-то огромного и глубокого: не нанесенного на карту мира из мерцающих туннелей, по которым текла Узумарк и в чьих закрытых пещерах плавали темные и мифические чудовища. Никто не знал, как глубоко они уходили, но теперь, оставаясь невидимыми, сложные подземные слои начали рушиться. Их оплот раскололся под действием взрыва и уже не мог поддерживать вес якоря. Линии разлома разошлись замысловатой паутиной, напоминающей трещины в штукатурке. Гигантские трещины в штукатурке.
Лазло едва мог стоять на ногах. Он никогда не присутствовал при землетрясении. Это все равно что стоять на поверхности барабана, пока кто-то бил по нему тяжелыми кулаками без всякого ритма. Его кидало на землю при каждом сотрясении, и он с тошнотворным изумлением наблюдал, как трещины вырастают в зияющие разломы, которые с легкостью могли бы проглотить человека. Лазуритовая брусчатка начала сгибаться. Камни по краям сместились к центру и исчезли, а разломы стали расщелинами.
– Стрэндж! – взвыл Руза, оттаскивая его назад. Лазло попятился, но взгляда не отводил.