Или… пока нерассказанной истории.
Лазло залез на спектрала. Двигался неуклюже, одежда не подходила для езды верхом, но он перекинул ногу, а это оказалось главным. Мантия задралась до колен. Его ноги были бледными, а мягкая подошва тапочек почти протерлась до дыр. Ликса знала свое дело и последовала за остальными к воротам. Все круглыми глазами пялились на Лазло – кроме Ниро, чьи глаза от ярости сузились до щелочек.
– Можете оставить книги себе, – бросил ему Лазло и оставил Золотого крестника позади.
Он окинул прощальным взглядом собравшуюся толпу – алые робы и редкие вкрапления серого – и заметил мастера Гирроккина, выглядевшего удивленно и гордо. Лазло кивнул старику – единственному человеку, помимо Тиона, который знал, как много это для него значит, и единственному человеку в мире, который радовался за него, – и чуть не расплакался.
«Я ведь еду в Плач», – подумал он и едва не рассмеялся, но затем собрался, и когда тизерканские воины уехали из Великой библиотеки Зосмы, мечтатель Стрэндж уехал вместе с ними.
Тогда была шестая луна, лето на севере.
Сейчас наступила двенадцатая луна, зима в Зосме – Эдер заледенел, а юноши сочиняли стихи для девушек, с которыми знакомились на катке.
Лазло Стрэнджа среди них не было. Он ехал на спектрале во главе длинной волнообразной вереницы верблюдов. Позади них находилась пустота известного мира: плоское небо над головой, плоская земля под ногами, а между ними ничего, кроме сотни миль и названия «Эльмуталет», произносимого в качестве проклятия потрескавшимися губами.
Месяцы в дороге изменили его. Бледная от нахождения в библиотеке кожа обгорела, а затем стала коричневатой. Мышцы окрепли, на руках появились мозоли. Он чувствовал себя закаленным, как выдержанное мясо, и хоть юноша уже давно не смотрел на себя в зеркало, что-то ему подсказывало, что мастер Гирроккин остался бы доволен.
«Морщинки должны появляться от прищуренных взглядов на горизонт, – сказал старый библиотекарь, – а не от чтения при тусклом свете».
Ну, перед Лазло наконец-то предстал горизонт, о котором он мечтал с пяти лет. Впереди маячил последний суровый край пустыни: Пик. Острое и мерцающее, это было длинное невысокое строение из ослепительно-белого камня – идеальное естественное ограждение для того, что находилось дальше: пока и прежде не виданный ни одним фаранджи город, потерявший имя, а внутри – беда, которую Богоубийца надеялся решить с помощью чужаков.
Это была первая неделя двенадцатой луны на дальней стороне Эльмуталет, и мечтатель Стрэндж – книжный червь и ученый сказок – никогда так сильно не жаждал чудес и был полон ими.